Чудовищный крик самой Ибриен, когда она поняла, что случилось, отбросил в сторону троих воинов. Тот, который находился к ней ближе всех, вряд ли уже когда-то сможет слышать. К сожалению, их оказалось больше. Гораздо больше. Они выволокли ее из сарая в одном легком ночном платье.
Все виделось ей, как в кошмаре. Из дома выносили тела ее родных и скидывали в кучу, как дрова. Ибриен металась в руках истязателей. Она лягалась, рычала, как хищный зверь, пыталась кусаться. Но все было тщетно. Они держали крепко. Все то время, пока женщин ее семьи не обложили хворостом и не подожгли.
Истязатели не знали, что самой Ибриен огонь не мог нанести вреда, поэтому оставили казнь на потом. Чтобы совершить ее прилюдно. Но тот костер, который пожрал тела ее родных, начисто сжег сердце самой Ибриен. В груди теперь остался лишь пепел.
Она не замечая холода, пока ее вели в передвижную клетку, что стояла на повозке. Пребывала глубоко в себе, пока ее везли на площадь. Будто со стороны, она наблюдала, как ее выводят к собравшемуся народу, как священнослужитель произносит пламенную речь, закончившуюся фразой, той единственной, которую девушка запомнила, той единственной, которая врезалась в память: «И ворожеи не оставляй в живых!»
А потом ее привязали к столбу и подожгли. Огонь на какое-то время скрыл ее от посторонних глаз, которых собралось вокруг слишком много. Он аккуратно лизал дерево вокруг нее, оставил ведьму без одежды, потому что ткань не выдержала жара. Однако ей самой не причинил ни малейшего вреда. Зеваки ждали криков агонии, но для Ибриен миг единения с ее стихией стал единственным кратким утешением, позволившим не сойти с ума окончательно. Она одними губами в исступлении, словно в горячей молитве, шептала заклинание. Ветер, в отличие от огня, никогда особо ее не слушался. Но в этот раз все было по-другому. Ураган прошелся по площади, он подхватил часть пылавшего хвороста и отнес на ветхую деревянную крышу одного из ближайших домов. Тот вспыхнул, как свеча. Часть народа тут же убежала спасать свои жилища, которые находились близко к загоревшемусы, но большинство осталось.
Когда костер начал гаснуть, по площади прокатились стоны изумления. Никто не ожидал увидеть ведьму живой. Никто не понимал, что происходит.
А Ибриен взирала на всех свысока. Она гордо вскинула подбородок и улыбалась. Улыбалась им всем назло! Улыбалась, чтобы все знали: они ее не сломили! А потом, видя растерянные лица церковников, наблюдая за пораженными перешептываниями простого народа, она начала смеяться. До икоты, до содрогания всем телом, до всхлипов. Она так смеялась, что к ней боялись подойти.