Звучало так себе. Словно из худших вариантов выбирали даже не
лучший, а хотя бы приемлемый.
Вопросы росли в геометрической прогрессии.
- И все же, неужели ты не думал о другой жизни? Пусть не всем
народом, а только своей семьей, например? Ведь сразу с обратной
стороны гор…
- Думал, Софья. У меня из родных осталась только младшая сестра,
и я правда думал об этом. Но это невозможно.
Резкая перемена в Хорне изумила даже Жданку – я поймала ее
взгляд. Холодный резкий тон, поджатые губы, неестественно прямая
спина – а ведь я ничего особенного и не спросила. А «отбрили» меня
знатно, словно послали через континент по матерному адресу. И я
искренне не понимала, что случилось. Что я сказала не так?
Но продолжить разговор не получилось.
- Солнце садится. Надо поторопиться! – резко бросил Хорн, пнув
каблуками уставшую лошадь и заставляя ее перейти в галоп. И даже не
оглянулся, удаляясь.
Мы с Жданкой снова переглянулись, синхронно пожав плечами, и
поспешили следом.
А я понимала, что нарастающая тревога внутри ни что иное, как
интуиция. И она сейчас в голос вопила, что соглашаться на это
путешествие было крайне опрометчиво. И что Хорн много говорит, но в
разы больше недоговаривает.
А возможно, даже лжет.
Осталось понять, зачем?..
Спустя четверть часа пейзаж, наконец, изменился. Хотя и
ненамного – никаких оазисов, пальм и прочего не возникло, к моему
огромному сожалению. Однако каменных глыб стало больше, а затем
Хорн и вовсе направил лошадь влево – чтобы через несколько минут
остановиться у подножия каменной гряды, которые сопровождали с
обеих сторон, хоть и в значительном отдалении, весь наш путь.
Однако здесь она будто сделала крюк, значительно приблизившись.
- Дальше только пешком, - пояснил мужчина, подойдя к нам, когда
мы с Жданкой подъехали. И протянул руки, предлагая помощь.
Я, слегка удивившись, отказываться не стала. Тем более, что от
усталости уже заметно покачивало. Меня аккуратно ухватили за талию,
а затем поставили на землю. Вот только руки мужчина убирать не
спешил, вглядываясь в мое лицо.
- Ты как? Держишься? – и столько неподдельной заботы, сдобренной
тревогой в красивых глазах, что у меня недоуменно приподнялись
брови. Ведь только недавно злился, а теперь ощущение, что мне
показалось и такого вообще не было. Изумительная отходчивость.