Мне, конечно, любопытно, но лучше бы и не приезжала. И от бутеров я зря отказываюсь – гораздо приятнее было бы поболтать за столом. Потянуть время, побыть с ним рядом. Иначе осмотрю дом – и повода здесь находиться не останется.
При мысли о том, что теперь в принципе нужен повод, становится горько. Раньше достаточно было просто пролезть в дыру в заборе...
***
– У вас уютно, – сказал Никита, заходя следом за мной в нашу с Полинкой комнату.
Еще бы. Мама вчера нас весь вечер гоняла, пока порядок не навели. Сыночек Павловых пожаловать изволит, как же! Видел бы он наш обычный бардак, удрал бы в ужасе, роняя тапки.
Но, пусть вчера эти приготовления бесили, сегодня неожиданно приятно, что он нашу квартиру хвалит. И я решила вспомнить все то, что, по мнению взрослых, должна делать гостеприимная хозяйка.
– Иди мой руки, и я тебе квартиру покажу, – распорядилась я с церемонным видом. Даже включила для него свет в ванной. – Вот здесь у нас кухня...
– А можно я печенье возьму? – перебил он и поспешно добавил: – Пожалуйста.
– Ты есть что ли хочешь? – спросила я, чувствуя, что и у самой в животе заурчало.
Мы ведь сразу после школы пришли. Растущие организмы, голодные как волки.
Вообще-то Никиту отправили помогать мне с математикой, но мы оба были совсем не против оттянуть этот момент. И я полезла в холодильник, неторопливо рассказывая о его содержимом.
– Есть макароны и котлеты вчерашние. Есть суп, я тебе сейчас разогрею...
– Не надо суп, – скривился Никита. Я была с ним солидарна.
– Есть варенье, помидоры и крошечный тревожный пирог.
– Какой-какой пирог? – переспросил он удивленно.
Я достала фирменный мамин пирог. Творожный, посыпанный крошками. Который надлежало есть после супа и котлет и никак иначе. Но гостю ведь можно? Значит, и мне заодно.
– А, лакомка... Ничего себе, крошечный! Какой же у вас тогда большой?
– Мама его так называет. Будешь?
– Спрашиваешь! А компот есть?
Компота не оказалось, и мы развели холодным кипятком малиновое варенье. Наевшись пирогом, поиграли с Баськой, тогда еще котенком. Посмотрели мультики. Пока не обнаружилось, что времени осталось всего ничего. Пришлось-таки сесть за ненавистную математику.
– Икс равен двенадцати. А этот график выглядит вот так, – не выдержав, как я туплю, Ник наскоро нарисовал от руки. Идеально ровно. – Ну что тут вообще непонятного?