— Никак мне теряться нельзя. Война
же! Страну защищать надо! Немец прёт и прёт, а его остановить не
могут. — красноармеец остановился и посмотрел на меня.
Кстати, правильно парень мыслит.
Родина — это святое.
Бабушка, хоть на деда и горячилась,
его не осуждала. Сама такая же была. Говорила, что много сейчас
себялюбства стало, показушества. Некоторые за красивыми
патриотическими словами своё истинное нутро прячут. Расплодились де
враги народа, Сталина на них нет. Случись что, сразу к противникам
нашим переметнутся.
— Потеряют меня… — начал уже
повторяться Петр.
А что я мог ему сказать?
Что часто люди всегда терялись?
Что год от года, это чаще стало?
Легче ему от этого будет?
Едва ли…
Да, люди теряются. Когда я в школе
учился, в нашем классе тоже девочка потерялась. Исчезла и всё.
Искали её, но не нашли. Сама нашлась уже почти через год. Была она…
в рабстве. Сексуальном. Мужик, его и сейчас наверное в
психиатрическом заведении ещё лечат, утащил её и держал в подвале
на своей даче. У него там целый подземный бункер был. Жил он без
семьи и втихушечку его выкопал. Моя одноклассница там не одна такая
находилась. Она — уже третья, кого он там держал. Сами они
выбраться не могли. Он — псих психом, а к люку под землю
электрические провода подвёл. Если задумаешь его открыть, током
тебя и шарахнет. Вот в такой тюрьме он девчонок и держал. Изгалялся
над ними. Однажды напился и забыл к люку ток подключить. Как уж там
украденные про это узнали, мне неизвестно. Однако, они из подвала
выбрались и на улицу выбежали. Рассказали всё. Тогда мужика этого
народ чуть не убил. Я думаю — надо убить было. Сейчас его на всём
готовеньком содержат уже сколько лет, кормят-поят, одевают,
докторам зарплату платят… Говорят — больной. Какой он больной… А,
вылечат? Снова на волю выпустят?
— Как-то надо отсюда выбираться, — в
очередной раз прервал мои мысли Пётр.
Предложение-то хорошее, но как?
Сам-то я почему сюда зайти
согласился? Землю мне показали. Что служа в легионе, туда, домой
значит, попасть можно.
— Пётр, тут такое дело…
Несколько путано я ему изложил мою
причину нахождения в данном помещении.
— А, теперь-то мы где? Не на Земле,
разве?
Так, я же, вроде, ему растолковывал,
что мы теперь непонятно где. Что, он не понял? Или — я плохо
рассказал?
— Не на Земле.