Федот задумчиво провёл пальцами по шраму на
подбородке. Я видел, как в его взгляде мелькали противоречивые
эмоции.
—
Полгода, говорите? А потом назад? — уточнил он.
—
С новыми знаниями и навыками, — подтвердил я. — Подумай о том,
скольким людям ты сможешь помочь, когда вернёшься. Эти шесть
месяцев — инвестиция в безопасность всех, кто нам дорог.
Он
молчал, обдумывая мои слова. Я не торопил его, давая время на
принятие такого серьёзного решения. Наконец, охотник поднял голову,
и я увидел в его глазах твёрдость:
—
Товарищи поймут, — наконец произнёс он. — Если это для общего
блага… я согласен, боярин.
—
Уверен? — спросил я, хотя уже видел ответ на его лице.
—
Уверен, — он кивнул, и его голос прозвучал неожиданно твёрдо. —
Если вы считаете, что я справлюсь — значит, так оно и
есть.
Я
протянул руку, и Федот пожал её крепким хватом.
—
Завтра сообщу главе Перуна о нашем решении, — сказал я. — А пока
собирайся и готовься. Путь в Москву неблизкий.
Когда мы вышли из сторожки, Федот уже
выглядел иначе. Плечи расправились, взгляд стал увереннее. Я
заметил, что он уже мысленно прикидывал, что нужно сделать перед
отъездом. Это был взгляд человека, принявшего важное решение и
готового нести за него ответственность.
—
Боярин, — окликнул он меня, когда я уже собирался уходить. —
Спасибо за доверие. Я… не подведу.
—
Знаю, — просто ответил я и направился к дому.
Оглянувшись через несколько шагов, я увидел,
как Федот стоит, глядя на звёзды, проступающие на вечернем небе. В
его позе читалась новая решимость. Этот человек отправится учиться
не из тщеславия или карьерных соображений, а из чувства долга перед
своими товарищами и жителями Угрюма.
Именно такие люди становятся опорой любого
правителя — и именно из таких строил я когда-то свою империю. Федот
вернётся другим человеком, более уверенным и опытным. А обучив
дружину, он многократно усилит нашу боеспособность. В долгосрочной
перспективе это должно дать нам преимущество, которое может
оказаться решающим.
Всё-таки беседа с Воротынцевым оказалась
полезной.
В
этот момент, вырывая меня от из размышлений, звонко забил колокол
на одном из бастионов. Вторя ему, загудела протяжно механическая
сирена – “ревун”.
Тревога!
Колокольный звон разрезал ночную тишину.
Пронзительный вой ревуна поднял Угрюм на ноги. Люди выскакивали из
домов, полусонные, испуганные. Паника расплескалась по
улицам.