Глядя на людей, работающих на полях,
я видел в них уже не жителей глухой окраины, обречённо плывущих по
течению, а обитателей растущего острога, осознающих свою силу и
место в общем деле. Эта перемена, пожалуй, была важнее всех
материальных укреплений, ведь настоящая сила любого поселения — в
духе его жителей.
Мы успешно реализовали не только
оборонительный периметр, но и полным ходом развивали
инфраструктуру, увеличивали население. Добавились и новые
территории под наш протекторат — буквально вчера прибыли гонцы с
радостными новостями.
Староста Цепелево по имени Мирон,
молодой парень с цепким, расчётливым взглядом, наконец завершил
свои размышления и прислал официальное согласие пойти под мою руку
на условиях протектората. Вслед за ним утвердительный ответ пришёл
и от Ерофея, приземистого крепыша с лысеющей головой и окладистой
русой бородой, старосты Копнино.
Я шёл по центральной улице, когда
заметил странное зрелище — молодая девушка с растерянным видом
сидела на скамейке возле колодца, нервно теребя край своего платья.
Что-то в её облике привлекло моё внимание. Приглядевшись, я узнал в
ней Анфису — одну из освобождённых нами пленниц из «лечебницы»
Фонда Добродетели. Именно её держали в отдельной камере из-за
редкого Таланта чувствовать эмоции других людей.
— Всё в порядке? — спросил я, подходя
ближе.
Анфиса вздрогнула и подняла на меня
глаза, в которых читалась целая гамма эмоций — от испуга до
надежды.
— Воевода… извините, я не заметила
вас, — она поспешно встала, разглаживая складки на простом сером
платье.
— Что-то случилось? — я жестом
предложил ей снова сесть и опустился рядом.
Девушка нервно потеребила выбившуюся
из-под платка прядь волос.
— Ничего такого, просто… просто я не
знаю, что мне делать дальше, — она говорила тихо, словно извиняясь
за своё существование. — Все нашли себе занятие, а я… С моим
Талантом…
Я внимательно посмотрел на Анфису. Ей
было не больше восемнадцати, но глаза выдавали человека,
пережившего слишком многое для своего возраста. В лечебнице её
хотели использовать для контроля над другими пленниками, но сначала
пытались сломить волю. Неудивительно, что теперь ей трудно было
найти своё место.
— Вы злитесь, — вдруг произнесла она,
словно удивляясь. — Но не на меня… на тех людей из Фонда.
Я был поражён точностью её
восприятия.