—
Нам твоя защита только сейчас нужна, воевода, — наконец произнёс
Мирон, поглаживая седую бороду. — Переждём Гон и сами потом
как-нибудь справимся.
Я
покачал головой:
—
Хлеб год растят, да час едят. На то она и защита в критической
ситуации, что, если новая угроза случится, вы опять ко мне
прибежите. Хотите защиты и помощи, придётся чем-то
поступиться.
—
Мудро говорит, — неожиданно вмешалась Марфа, делая шаг вперёд. — Мы
уже присоединились к Угрюму… то есть к Угрюмихе, — она смутилась,
поймав мой взгляд. — И знаете, он держит слово. Наши деревни —
Дербыши, Анфимовка, Овечкино — теперь все под его рукой. И живём
лучше, чем когда-либо.
—
Правду говорит, — поддержал её Тихон, хотя и недовольно морщился. —
Поначалу я сам сомневался, но… — он кивнул в мою сторону, — воевода
предлагает честную сделку.
Я
заметил, как переглядывались старосты приезжих деревень, видел их
сомнения. Вместо того чтобы давить дальше, я решил сменить
тактику:
—
Давайте я покажу вам Угрюм, — предложил я, делая широкий
приглашающий жест. — Сами увидите, как мы живём. А потом
решите.
Облегчение на их лицах подсказало мне, что
это был правильный ход. Отсрочка в принятии решения позволяла им
сохранить лицо и не выглядеть слишком сговорчивыми.
Пока мы направлялись от центральной площади к
жилым кварталам, я размышлял о своих мотивах. Зачем мне нужны эти
деревни с их истощёнными ресурсами и напуганными жителями? Лишние
рты во время Гона, дополнительная нагрузка на и без того
напряжённую инфраструктуру острога…
Я
делал это не из благотворительности. В этом мире, раздробленном и
опасном, прямое нарушение власти князя привело бы лишь к
бессмысленному конфликту. Вместо этого я выстраивал фактическую
власть через систему перекрывающихся обязательств и взаимовыгодных
соглашений.
Угроза Гона становилась моим оправданием для
расширения влияния. Я предлагал защиту, которую отдалённый князь не
мог обеспечить. Это постепенно трансформировало формальное
подчинение деревень Владимирскому князю в фактическую лояльность
мне. Таким образом, я создавал прочную основу для своего будущего
статуса маркграфа, фактически контролируя Пограничье ещё до
формального признания этого статуса высшей властью.
Я
мысленно усмехнулся. В прошлой жизни мне приходилось объединять
разрозненные кланы силой оружия. Здесь же сама природа Пограничья
делала мою задачу проще — люди сами тянулись к сильной руке,
способной защитить их от многочисленных опасностей.