—
Почти никаких балов, — я покачал головой. — Сплошные пыльные
конторы, встречи с чиновниками, должниками… А ещё банда Кабана и
дуэль с Елецким.
Её
глаза расширились:
—
Я читала об этом в Пульсе, но все подробности о дуэли умалчивают.
Расскажи, как ты его на самом деле победил?
—
Свинцовая трансмутация, — я позволил себе лёгкую улыбку, вспоминая
лицо противника. — Его звуковые атаки оказались
бессильны.
В
течение следующих получаса я рассказывал ей подробности, которые не
попали в Эфирнет: о противостоянии с Фондом Добродетели и их
покровителями — Гильдией Целителей, о реальных масштабах их
экспериментов, о спасении Святослава из северной усадьбы Фонда.
Княжна внимательно слушала, время от времени задавая острые
вопросы, явно сопоставляя мой рассказ с тем, что она уже знала из
новостных сводок в магофоне.
Синие глаза Василисы загорелись, когда я
описывал дуэль, и она жадно ловила каждое слово. Но под конец
рассказа вновь нахмурилась.
—
И всё-таки, могли бы и меня взять, — пробормотала она. — Я бы
помогла.
—
Не сомневаюсь, — ответил я серьёзно, — но риск был слишком велик.
Сергиев Посад — большой город, и там много людей, знакомых с
московской знатью.
Это заставило её притихнуть. Будучи дочерью
московского князя Голицына, она рисковала быть узнанной и
возвращённой домой к нелюбимой мачехе. Или что ещё хуже — стать
разменной монетой в шантаже против меня.
—
Как только мы разберёмся с твоим положением, — мягко добавил я, — я
с радостью покажу тебе любой город Содружества, хоть саму
Москву.
Она фыркнула, но я заметил, как уголки её губ
дрогнули в подобии улыбки.
—
Мне Москву не надо… я там всё видела. А вот в Париж хотелось
бы.
Дальше мы ехали молча, пока лес не начал
редеть. И тут я увидел масштаб проделанной работы. На протяжении
почти полукилометра земля была усеяна пнями от срубленных деревьев
— сотни и сотни пеньков, оставшихся от мощных сосен и елей. Я
вспомнил, что Василиса говорила о необходимости около семисот
брёвен для строительства шахты, и теперь воочию увидел, что это
значит. Целая просека была выбита в лесу, открывая вид на большую
поляну, где кипела работа.
В
центре расчищенного участка находилось то, что должно было стать
шахтой. Десятки людей копали, таскали землю, обрабатывали брёвна.
Над всем этим возвышался мой отец, Игнатий Платонов, указывая и
командуя с опытом человека, который не раз руководил крупными
стройками.