Мы
погрузились в детальное обсуждение его владений. Молодой воевода
оказался более организованным, чем я думал — он знал точное число
жителей в каждой деревне, количество охотников и потенциальных
бойцов, даже примерные расчёты продовольственных
запасов.
На душе у
меня было тепло, и дело было не только в бане и крепком напитке.
Что-то в этом молодом вспыльчивом дворянине напоминало мне меня
самого, каким я был давным-давно, ещё до того, как стал королём.
Возможно, я видел в нём шанс вырастить достойного соратника,
человека, которому мог бы доверить командование, когда придёт время
объединить эти разрозненные земли. Если, конечно, он покажет
готовность учиться и работать над своими недостатками…
— Послушай,
— Ракитин вдруг посерьёзнел, глаза его, секунду назад сиявшие
мальчишеским восторгом, стали твёрдыми и решительными. — Я знаю,
что сегодня выглядел как дурак, когда собирался лезть на твои
стены. Многие сочли бы меня безмозглым юнцом, которого погубит
собственная горячность. Но я хочу, чтобы ты знал — я никогда не
забываю тех, кто мне помог, и своих обещаний не нарушаю.
— Я
запомню, — просто сказал я.
Уже выходя
из бани и прощаясь с Ракитиным до следующей встречи, я задумался о
том, насколько полезным может оказаться этот союз. Воевода Иванищ
не был выдающимся стратегом, но у него была та редкая черта,
которую нельзя подделать или выучить — он искренне заботился о
своих людях, а они доверяли ему. Такие люди были мне
нужны.
Когда мир
вокруг рушится, когда надежды на помощь государства нет, когда
единственное, что отделяет поселения людей от вечной тьмы — это
преданность нескольких храбрецов, тогда каждый честный человек на
счету. И Руслан Ракитин, при всей своей импульсивности, был именно
таким — честным человеком, готовым сражаться за тех, кто ему
доверился. Ну а я постараюсь научить его быть не только храбрецом,
но и мудрым лидером.
Вернувшись
в дом, я присел за стол и достал магофон. Пролистав список
контактов, я нашёл нужное имя. Взвесив все за и против, я нажал на
вызов. Три гудка растянулись в вечность, пока наконец в трубке не
раздался хрипловатый, с металлическими нотками голос:
— Сотник
Воротынцев слушает.
Тон собеседника был сух и официален. Я
практически видел перед собой этого человека — профессионального
военного с выправкой и тем особым выражением глаз, которое бывает
только у тех, кто много раз смотрел смерти в лицо.