Он
лукаво посмотрел на меня.
–
Окститесь, Афанасий Петрович! – отмахнулся я. – Какие певички? Да
меня за них закопают!
–
Ее императорское высочество не простит, – согласился Горецкий.
Знает? А чему удивляться? Об отношениях цесаревны и
новоиспеченного лейб-хирурга не знают разве что крысы в подвалах
Кремля. Хотя и за них не поручусь.
–
Неплохо бы перекусить, – заметил Горецкий. – Я проголодался. А вы,
Валериан Витольдович?
–
Слона бы съел! Есть тут неподалеку приличный ресторан?
–
Найдем, – заверил Горецкий.
– Я
угощаю.
–
Позвольте вам этого не позволить. Плачу я. Считаю своим долгом.
–
Вы мне ничего не должны.
–
Ошибаетесь. За излечение ее императорского высочества пожалован в
тайные советники[1] и поместьем в курских
землях. Если б не вы, меня бы ждала отставка и забвение.
Понимаете?
Я
кивнул. Сурово тут у них.
–
Долги я привык платить. Обед – мелочь. Вы можете рассчитывать на
меня и в других, более важных делах.
Похоже на предложение дружбы. Хотя почему бы и нет? Горецкий,
похоже, нормальный человек, добро помнит. Понятно, что со мной ему
дружить выгодно. Представители императорской фамилии тоже болеют,
хороший врач пригодится. А если учесть, что новоиспеченный
лейб-хирург может стать женихом Ольги…
– И
вы на меня рассчитывайте, Афанасий Петрович!
–
Благодарю! – он горячо пожал мне руку. – А сейчас – в
ресторан?..
Я
ожидал, что меня отвезут в «Яр» или «Славянский базар» – почему-то
запомнились эти названия, но автомобиль остановился у здания, над
входом в который красовалась вывеска «Селект». Странное
название.
В
гардеробе мы сдали шинели и шапки и прошли в зал ресторана.
Горецкий выбрал столик в углу под пальмой в кадке. Любят здесь эти
лопухи! Подлетевший официант подал нам кожаные папки с меню. Я
раскрыл свою. Так, текст написан от руки красивым, каллиграфическим
почерком и растиражирован на гектографе. Есть здесь такой
множительный аппарат, в котором термобарабан с порошком заменяет
желеобразная масса. На нее кладут написанный специальными чернилами
оригинал, а затем по получившейся матрице откатывают копии.
Называется это чудо техники по фамилии изобретателя Шапиро
«шапирограф». Довольно компактный аппарат, между прочим, по размеру
сопоставим с настольными ксероксами.