Сейчас, он прибыл на санях. Учитывая то, что полк белогвардейцев
давно покинул село, я предполагаю, что мужчина, разочаровался в
борьбе «за правое дело» белой армии, под предводительством Колчака,
и решил отправиться в бега, заодно прихватив средства для
нормальной жизни. А иначе зачем он так мучается, перетаскивая ящики
с драгоценностями к своим саням. Мужчина между тем дотащил до саней
ящик, с трудом перевалил его через борт. Пару минут постоял,
собираясь с духом, с вновь скорым шагом отправился к домику. Я же,
дождавшись, пока он скроется внутри, и дав ему некоторое время для
того чтобы он слез в погреб, оставил на обрыве свои санки, а сам
постаравшись сильно не шуметь, быстренько спустился вниз, и
подхватив с поленницы, подходящую чурочку, притаился возле дома за
распахнутой настежь дверью.
Ждать пришлось, довольно долго. Все это время из избушки до меня
доносились некие звуки, судя по которым, мужчина скорее всего,
частично освободил внизу один из ящиков, затем поднял его по
лестнице в дом, после чего несколько раз спускался вниз, и вновь
поднимался на верх перенося драгоценности и укладывая их в поднятый
им ящик. От долгого стояния, почти без движения на одном месте, я
основательно замерз, и еле сдерживал себя, от того, чтобы сорваться
со своего места и попробовать все решить в избушке, хотя и
допускал, что мужчина наверняка вооружен, да и учитывая то, что он
все-таки почти офицер, то наверняка подготовлен в этом отношении
гораздо лучше меня.
Почему почти? Ну, может в русской армии или на флоте прапорщики
и мичманы и считались офицерами, хоть и младшими, а вот в советской
армии, они скорее числились унтер-офицерами. Не зря же говорили,
что: «Курица не птица – прапорщик не офицер». Отвлекшись на свои
размышления, я едва не пропустил момента выхода мужчины из дома.
Заметил его фактически тогда, как из-за двери показалась его
кормовая часть, а следом и полусогнутая спина. Тот, как раз в это
время согнувшись волок по земле очередной ящик с драгоценностями, и
потому больше смотрел вниз, чем по сторонам. Впрочем, заметив его
выходящую из-за дверного полотна согнутую спину, я тотчас поднял
увесистую чурку, и едва его голова оказалась в поле моего зрения,
как тут же опустил полешко на его прикрытую офицерской шапкой
головенку.