От одного удара здорового мужика отшвырнуло к стенке, и хвала всем святым, что бедняга уже был без памяти.
А вот ублюдок фон Латтимер не собирался останавливаться и наверняка бы забил ни в чем не повинного раба до смерти, но Елизавета кубарем бросилась мужу под ноги, причитая, что ей плохо, страшно и вообще «хочу на ручки».
Скривив идеальную рожу, герцог вынужден был переключить внимание на колотившуюся жену.
А Елизавету натурально колотило.
С самого детства она терпеть не могла измывательства над беззащитными. Особенно если издевались зажравшиеся ублюдки, охреневшие от собственной власти. Герцог именно таким и оказался.
Маска благородного аристократа слетела в один миг, обнажая искаженные злобой черты.
Здесь была не просто ненависть, а нечто гораздо большее.
Сиятельная ублюдок действительно хотел убить Бернарда и довел бы дело до конца, если бы Елизавета молчала.
Как сейчас, например.
- Я надеюсь на твое благоразумие, дорогая.
Герцог, наконец, прекратил метаться по комнате и застыл напротив.
Высокий, божественно красивый в своем черном камзоле с серебряным тиснением и… отвратительный. Настолько, что Елизавета всерьез боялась сорваться на рукоприкладство. Отпечаток ладони отлично смотрелся бы на лощеной морде!
Но, стиснув пальцы и выдавив улыбку, она пролепетала тихое:
- Я так… испугалась…
Серые глаза сверкнули яростью. Короткая едва заметная вспышка, однако Елизавета поняла – герцог ждал совсем другого ответа.
И сдаваться просто так не собирался.
Приклонив перед ней колено, обеими ладонями обхватил руку и подарил настолько проникновенный взгляд, что и камень превратился бы в розовую сахарную вату.
- Дорогая… Ты ведь понимаешь – пришло время избавиться от раба. Он опасен. А я не смогу жить, зная, что рядом с тобой находится безумец.
Какой же низкосортный пизд… кхх, обман. От первой до последней буквы.
Герцог даже не пытался скрыть нетерпения, и Елизавета еще раз убедилась – Бернарда лучше держать поблизости. Очевидно, фон Латтимер не мог распоряжаться этой собственностью жены. А она не собиралась ему это позволять.
- Хочу кушать, - заныла, игнорируя чаяния герцога.
Мужчина отшатнулся.
Идеальные, по-мужски красивые губы изогнулись в оскале брезгливого омерзения, но фон Латтимер быстро взял себя в руки.
- Конечно, дорогая. Эй, девка, - рявкнул на сжавшуюся в комочек Олененка. То есть Дину – самую тихую и робкую служанку. – Живо неси еды! Да какой следует.