Он бегло оглядел ближайшие ко мне
грядки.
А мне, признаться, подобный маневр и в
голову не пришел! Досадно. Могла бы подкрепиться, пока имелась
возможность.
Но что поделать. Слишком уж я честная,
частенько во вред себе. Как ляпну что думаю, так и наживаю
очередного врага.
Вот и сейчас не сдержалась:
— Я-то пошурую, а вы могли бы хоть
спасибо сказать. Чуть без урожая не остались!
Кряхтя, будто это мне сто лет,
поднялась на затекшие от долгого сидения ноги и поковыляла к
выходу.
— Это ты таки погрела тут все? —
осознал наконец дед. — А я и думаю, бойлер холодный, а в теплице
жара. Как такое вообще может быть, если ты не огневичка? Ну-ка,
погоди!
Я демонстративно потянула на себя
ручку.
— Погодь, сказал! Ты это как сделала?
Ваши ж к обогреву непригодные. Тут огонь нужен! Такой
вот!
Старик огладил пузатый бок остывшей
махины.
— При чем тут огонь? — фыркнула я, не
поворачиваясь. — Руки должны из нужного места расти. И воды чуток,
чтоб было из чего пар создавать.
— Пар, говоришь? — он поскреб седую
щетину на щеке, напряженно размышляя. — Не слыхал про такое
заклинание. Ну-ка покажи!
Недоумевая, я потянулась к лужице
подтаявшего снега на пороге и «вскипятила» ее. Облачко плеснуло
прямо в лицо недоверчивому огороднику, он отдернулся, протирая глаза.
— И правда пар. Горячий! — расплылся
он в искренней, местами щербатой улыбке. — Так из какого рода тебя
выгнали, говоришь?
— Какая разница? — буркнула я,
открывая дверь.
Ледяные снежинки впились в щеки,
закружились по помещению, готовясь осесть и стремительно
растаять.
— И то верно. Раз отлучили, искать не
станут, — степенно заметил дед. И деловито предложил: — Платить
буду едой и кровом. Неча тут ночевать, у моей семьи дом большой.
Малышни много, одним больше, одним меньше — никто и не
заметит.
Я собралась возмутиться наглостью
эксплуатации, но прикусила язык.
Кров и горячая пища — это больше, чем
у меня было несколько часов назад. Не стоит проявлять
неблагодарность.
— Одежду бы еще, — пробормотала,
оглядывая себя.
— Шелков и золота не носим. Но и
замерзнуть не дадим,— закивал старик, почуяв слабину. — Козы у нас
знатные, пушистые. И кофточку справим, и носочки, и жилетку.
Во!
Гордо выпятил грудь, демонстрируя
шедевр народного промысла.
Выглядело мило и уютно. Пусть стежки
грубоваты, отделки никакой, зато отморозить задницу не
грозит.