Тьма тела, расчерченная меридианами
и тысячами крохотных молний, вспыхивающих в клубах тумана ран.
Непорядок. Это не всё, что я должен
был видеть. И я воззвал:
Змеи.
Ни единого движения во тьме тела.
Холодея, я вложил больше силы в призыв:
Змеи! ЗМЕИ!
Ничего. Во мне вспыхнул страх, всего
через миг смытый облегчением.
Поток силы, медленно клубящийся в
одном из меридианов, скрутился жгутом, неспешно сгустился, на моих
глазах обретая цвет. Мой цвет. Цвет моей стихии.
Тут же молния ударила откуда-то из
тьмы тела, пронзая меридиан и нацеливаясь в крохотного змея.
Но тот отбросил сонность, ловко
извернулся, встретил удар пастью, смыкая зубы на молнии.
С удивлением я оценил его новый
внешний вид.
Мои змеи, когда-то выглядевшие всего
лишь, как тонкие синие ниточки, менялись не раз и не два. Обретали
глаза, гриву, пасть, обретали новые цвета. Сегодня они изменились в
очередной раз.
Когда-то крохотные рожки выросли раз
в шесть, разветвились, словно у оленя. Правда, мало какой олень
может похвастаться такой пастью и таким количеством зубов. Разве
что какой-нибудь Ужасный Олень.
Но если Звери, свернувшие по пути к
Небу не туда выглядели отвратно и ужасали, то новый облик змея
выглядел единым и цельным, как ни странно. И эти рога, и эта
удлинившаяся пасть, и даже торчавшие из неё клыки ничуть его не
портили.
Молния погасла, и змей довольно
облизнулся длинным языком.
Этому я уже не стал удивляться и
коротко приказал:
— Сожри все молнии!
Спустя полсотни вдохов уже два
десятка змеев кружили по моему телу, полностью его очистив, и я
открыл глаза.
Настало время действовать здесь, в
настоящем мире.
Триста вдохов, и змеи откормились
настолько, что стали втрое толще меня, по их шкурам начала
пробегать молния, да и в синих глазах нет-нет, да вспыхивали её
просверки, точь-в-точь, как в глазах безумного духа совсем
недавно.
Ну и сами молнии закончились —
последние десять вдохов ничего не обрушивалось с неба, да и само
оно стремительно светлело — та гроза, которую вызвал для своего
ритуала безумный дух, уходила прочь от этого места.
Судя по тому, что и гром больше не
раздавался — полностью исчерпав свои силы, отдав их ритуалу.
Ритуалу.
Я опустил голову и ещё раз поднял
руки, оглядывая их. Оглядел грудь. Порванный халат и потёки крови
свидетельствовали — мне ничего не привиделось, но вот ни следа раны
— сквозной дыры — на груди не было. Ни следа на коже под кровью. Я
вот, сам лекарь, даже не представлял, какого ранга должна была быть
задействованная для этого лечебная техника.