И вот теперь я трясусь в своей шикарной карете, за которой следует ещё телега с не менее шикарным приданым (не говоря уж о пресловутом руднике, который в неё, понятное дело, не поместился). А счастья как не было, так и не наблюдается, даже на горизонте.
На горизонте – мрачный лес, стремительно темнеющий. И сверкает на солнце вершина Золотой горы, которая словно нежится в объятиях леса, как в руках любимого… я задумчиво потеребила тёмный локон, выбившийся из причёски, и вздохнула.
Стоп, Вильгельмина! Не туда тебя фантазия занесла, не туда. Тебе-то руки любимого не светят… разве что… нет, ну а вдруг повезёт?
Сорок три года.
Любит овсянку.
Хватит себя обманывать, Мина!
Я вздохнула снова.
- Вам душно, дорогуша? – постная физиономия миссис Хакс выражала натуральное беспокойство. О том, что если она не довезёт меня в целости и сохранности, ей урежут жалование. Эту в высшей степени достойную и порядочную даму я тоже увидела впервые в жизни недавно. Она приехала за мной из Золотой долины, чтобы доставить по месту казни… ой, то есть свадьбы.
А с фантазией у жителей тех мест не очень густо. Золотая гора, Золотая долина… говорят, на этой горе когда-то жил древний народ, владевший несметными богатствами. Назывался… аури, кажется. До сих пор долгими зимними вечерами крестьяне рассказывают сказки об огромной куче золота, которая с незапамятных времён хранится в недрах этой горы и только ждёт смельчака, который её найдёт. Что-то о таких пока не слышно. Очень уж горы коварные. Много пещер, опасных расщелин… в общем, хорошо, что наш путь огибает подножие горы на достаточном расстоянии.
Я так задумалась, что не сразу заметила – от меня всё ещё ждут ответа!
- Нет-нет, всё хорошо! Платье жмёт.
Я машинально потянулась к высокому вороту моего нежно-голубого, в тон глаз, платья. Ворот застёгивался на тысячу мелких пуговичек, которые шли затем по лифу платья до самого нижнего края корсета. Но под осуждающим взором миссис Хакс моя рука сама собой опала. Пуговицы остались на месте. Воротник – удавка на шее – тоже.
Оставалось лишь смотреть в окно. Плакать тоже не имею права. Разнесёт на всю округу сплетни о моём возмутительном поведении и оскорблении славной семьи Дезаури.
Господи, как же тошно…
Вот бы мы не доехали.
Вот бы карета сломалась где-нибудь по дороге, или лошади встали, или ещё что… что угодно, лишь бы отсрочить хоть ненадолго миг, когда моя жизнь будет положена на плаху ненавистного замужества! И как положено на похоронах, гости будут петь, пить и веселиться всю ночь, пока… Меня чуть не стошнило. Нет, о брачной ночи лучше вообще не думать. Иначе придётся врать, что меня укачивает в карете.