Женщин видно не было. Лишь одна сухонькая сгорбленная старушка поворачивала вертел с мясом над очагом. Она посмотрела на меня безучастным взглядом человека, которому уже давно всё равно.
У самого огня на круглом бревне сидел человек, по которому я сразу угадала, что именно он – Весельчак.
Потому что я никогда не видела такой уныло-грустной физиономии.
Еще сравнительно молодой мужчина поднялся, когда меня подвели к нему, и стал внимательно меня разглядывать. А я рассматривала его. Худой, если не сказать тощий, высокий, с бесцветными волосами и бровями и большими прозрачно-голубыми, какими-то рыбьими глазами – они были полуприкрыты, из-за чего Весельчак казался спящим. Но впечатление было обманчиво. Настоящая морская треуголка сочеталась с алым сухопутным кителем, обильно расшитым золотым позументом. Все вещи явно не его. Столь субтильный человек, судя по тонким пальцам изящной ладони и оружия-то в руках не державший, мог стать главарём всей этой дикой шайки только в одном случае. Если за невзрачной внешностью скрывались острый ум и лисья хитрость.
- Вот, гляди, капитан, мы тут…
- Вижу, - коротко бросил Весельчак, и все умолкли. Даже разговоры по углам пещеры стихли.
Рыбий взгляд закончил тщательный осмотр, начатый почему-то снизу, и остановился на моём лице. Я поняла, что до этого ничего не знала о страхе.
- Моё имя – Вильгельмина Виллес! У меня богатый жених. Он даст любой выкуп, какой захотите, - я старалась, чтобы голос не дрожал. Выходило так себе. На меня смотрели оценивающим взглядом – как на вещь, которой подыскивали применение. И даже не удостоили ответом.
- Возможно, вы не расслышали? Я…
На моём горле сомкнулись холодные пальцы.
- Не шуми, Вильгельмина Виллес. Не мешай мне думать.
- Пусти! Мерзавец, подонок… - прохрипела я, пытаясь сцарапать его пальцы с горла связанными руками.
В рыбьем взгляде на мгновение полыхнул безумный огонь. Но тут же тяжелые веки прикрылись, и взгляд снова стал прежним – внимательно-сосредоточенным.
И тогда я поняла, что всё. От этого человека мне живой не уйти.
Опустила руки. И принялась вспоминать все оскорбления, все гадкие слова, которые мне, как благородной леди знать было не положено, но которые все мы рано или поздно запоминали от конюхов и прочих слуг.
Надо спровоцировать. Пусть сомкнёт ещё немного пальцы. Или ударит. Что угодно, лишь бы умереть – или хотя бы потерять сознание. Ничего не чувствовать. Ничего не осознавать.