Она в назидание ещё пару минут подулась, а потом махнула рукой:
— Ладно, не отвлекаемся. — И, не удержавшись, насмешливо ввернула: — Самец.
Безусловно, про троечку — это крайне важная и полезная информация. Ага. Вот только чем она поможет, когда Василисе действительно на полном серьёзе необходимо решить, что теперь делать.
Самое простое, наверное, всё-таки не делать ничего, но тогда придётся на экзамене валять дурака перед Людмилой Викторовной, изображая внезапный приступ дебилизма, остаться не просто без повышенной, а вообще без стипендии, а главное окончательно забить на самооценку и признать, будто и правда не способна ни на что, кроме как зубрить и учиться. И последнее в любом случае, даже если не отрабатывать проигрыш в споре.
Поэтому — хотя бы попробовать стоило. А иначе, получалось, она на самом деле не настолько умная. Ведь ум — это не исключительно про оценки, это про всё, в том числе и про отношения с другими людьми. Так неужели она реально не справится с каким-то заносчивым самовлюблённым придурком, помешанном на размерах женской груди?
Василиса не поленилась, заглянула к нему на страничку, чисто в исследовательских целях. Надо же с чего-то начинать. А там до кучи фоток себя любимого, включая селфи перед зеркалом, словно он не обычный студент, а какая-нибудь звезда. Хотя, честно говоря, весьма залипательных. И под ними ещё большая куча лайков и коммов от почитательниц, на которые он даже не отвечал, не снисходил. И ни одного снимка с девушкой, чтобы никто не усомнился: Мирон Золотовицкий для всех свободен и всегда готов.
— О чём вы там между собой болтаете? — опять спросила она у друга.
— Вась, — проникновенно выдохнул тот. — Тебе лучше не знать.
— Но я же не прошу подробностей, — заметила Василиса. — Тем более всяких непотребных. Просто скажи, что там ещё в интересах у этого Золотовицкого? Помимо троечки.
Тимофей сосредоточенно сдвинул брови и какое-то время молчал. Видимо, фильтрация пацанских разговоров — дело чересчур трудное и энергозатратное, практически невозможно выделить рациональное зерно.
— Ну… Мирон ещё пожрать любит, — наконец выдал он, пожал плечами, посмотрел чуть виновато. — Но ты же и готовить особо не умеешь, — констатировал скептически.
— Чего это не умею? — оскорбилась Василиса. — Очень даже умею. Не хуже некоторых. — И принялась перечислять, стараясь ничего не упустить: — Бутерброды, салаты. Полуфабрикаты могу пожарить. И яичницу тоже. Макароны отварить. И пельмени! — дополнила многозначительно и гордо, но тут же вздохнула, а выражение на лице сменилось с вдохновлённого на досадливо-разочарованное. — И, что, мне его теперь прикармливать, как бездомного кота? Или на пельмени приманивать, разложить одну за другой, а как приблизится, хватать и не отпускать?