Чёрт!
На правом боку его белой сорочки красовался смазанный след от помады.
Кровь бросилась в лицо, застучала в горле, рождая рык:
– Кто это тебя в печень крашеными губами кусал? Знакомый оттенок помады!
– Понятия не имею. Дай гляну. Хрень! Ян, фигня какая-то, – удивился Антон.
– Оксана-фигня, – не задержалась я с репликой.
– Хватит уже с этой дурацкой ревностью! Я же сказал – ты моя жена, и я живу с тобой! Нет никого больше для меня! – моментально завёлся он.
– Не давай мне повода и не будет ревности, – сунула я ему в руки недавнее сообщение. – Вот, прочитай!
– Зачем ты всякую дрянь читаешь? Не открывай незнакомые номера! Или смени свой!
Легко сказать – смени. Мой номер засвечен везде. В банках привязан к картам, в Маруськиных развивашках, на моих курсах, в налоговой, МФЦ, десятке сайтов, на передаче данных по коммуналке... Страшно подумать, где. Не говоря о том, что есть контакты, важные для меня, которые просто не примут звонок с незнакомого номера.
– Давай ужинать. – произнесла я и понесла пиджак мужа в гардеробную.
На следующий день начались сентябрьские дожди. Повеяло холодом. Зазеркалились тротуары. Москвичи моментально оделись, ощетинившись от неба цветными и легкомысленными зонтиками.
В город пришла осень.
В чатике оживление – эта лярва пришла увольняться. На видосике она с подвеской в виде буквы «А», в новом прикиде. В коже и в пене кружев на груди. Каблучищи сапог. Высокий хвост. Агрессивный макияж. Стильно. Но не к месту. Вечером в клубе было бы нормально, а утром в отделе кадров по меньшей мере странно.
Хвасталась богатым любовником, теребя при этом подвеску и многозначительно поднимая татуажные брови.
Как же она меня бесит своими намёками!
Я захлопнула телефон и отложила его в сторону.
Верю ли я Оксане? Не знаю.
Но для понимания происходящего я собрала шедевры последних дней и сбросила Наталье Вячеславовне. Пусть свекровь посмотрит.
Да и, честно сказать, моё доверие к мужу таяло как лёд в стакане с холодной водой. Медленно, но неотвратимо.
Все эти мелкие второстепенные косвенные доказательства, улики, если говорить языком прошлого права, в совокупности давали весьма однозначную картину.
Изменяет.
Но в глубине моего сердца жила надежда.
Мой Антон – не лжец!
Эта надежда и подпитывала меня.
Чатик ещё дня три обсуждал Оксану и её поведение, пестря подробностями. Как она одевалась, как всячески подчёркивала своё особое положение в конторе. Как себя вела и что говорила. Как отреагировала смехом на известие, что Антон её увольняет, и заявила при всех: «Он такой страстный».