— Это котенок, — я вся покрылась ледяным потом. — Милый пушистый котенок. Вы же хотели, чтобы я завела кого-то симпатичного. Не монстра. Вот я и завела. Милого пушистого котеночка.
Внезапно дверцы шкафа распахнулась, и на пол в ворохе платьев вывалился огромный бородатый мужик.
— Мяу, — хмуро протянул Сверр, снимая с ноги женскую туфлю на каблучке.
Повисло потрясенное молчание. С вытянутым лицом сина Ланда смотрела на свою находку и, похоже, от шока не могла ничего сказать. У меня дрожали руки. Один Сверр оставался спокоен: сидя на полу у наших ног, он с невозмутимым видом выпутывался из моего тряпья.
— Сина Ланда, — сказал он так, словно знал главную экономку королевского дворца много лет, — доложите Его Высочеству Арквэну Белегору, что вернулся эйб-генерал Канаган.
Эйб-генерал?
Это он про себя что ли?
— О Великие… — глухо прошептала сина Ланда, всплеснув руками. Ее лицо вытянулось еще больше, челюсть отвисла, а глаза стали размером с блюдца. Она внимательнее присмотрелась к оборванцу, выпавшему из шкафа. — Это… это вы, господин Сверр? Я вас не признала. Но как, — она покосилась на меня, — как вы сюда попали?
— Эта прелестная сина, — волк кивнул в мою сторону, — нашла меня в лесу, подобрала и притащила в свою спальню.
Теперь они оба смотрели на меня. Сверр — с ехидством. Экономка — качая головой, будто говоря: «Нет, ты не исправима».
Я же, вопреки всякой логике, думала о том, что меня опять назвали прелестной. Уже во второй раз за вечер.
Но надо же — генерал. И даже не ун, а эйб. Выше воинское звание только у самого принца.
Получается, я всю дорогу тащила на своем горбу не какого-то босяка, а знатного лорда.
— Ондина, — раскудахталась над ухом экономка, — немедленно беги в кухню, поставь греться воду, да тащи из кладовой банные полотенца и другие вещи для купания. Мочалки, бутылочки с ароматным мылом. Генералу Канагану нужно принять ванную. И не забудь забрать грязные вещи и отнести в стирку. А я пока позабочусь о чистой одежде и горячем ужине.
— А кто будет прислуживать Его Генеральшеству во время омовения? — спросила я, напрягаясь от дурного предчувствия.
— Так ты и будешь, — бросила сина Ланда и выбежала за дверь, на ходу бормоча себе под нос: — Тридцать лет. Великие, тридцать лет! О как обрадуется Его Высочество! Они же были как братья.