Император тем временем приблизился
вплотную и навис надо мной тяжелой горой. Он был выше почти на
голову. Гораздо более массивный. Злой как черт. Буквально заперев
меня в нише между шкафами, он свирепо раздул ноздри и процедил:
— Что скажешь в свое оправдание?
Я спокойно встретил его бешеный
взгляд.
— Ничего.
— Мое терпение не беспредельно, и оно
почти подошло к концу, — опасно прищурился его величество. —
Надеюсь, ты это понимаешь?
— Понимаю, но ничем не могу помочь,
сир. У меня приказ: любой ценой оберегать вашу жизнь и здоровье
ради благополучия империи.
— Не слишком ли ты много на себя
берешь?
— Не думаю, сир, — так же спокойно
отозвался я. А когда император сжал кулаки, тихо добавил: — Все
равно мне терять нечего.
Карриан прикрыл глаза. Его плечи
напряглись, как у человека, который очень хочет ударить, но все еще
старается сдерживаться. Потом его величество глубоко вздохнул.
Открыл глаза, продемонстрировав абсолютно черные радужки. Вокруг
его головы снова заструилась тьма, вот-вот готовясь ринуться во все
стороны голодным зверем. Я замер, завороженно глядя на пляску
медленно вьющихся вокруг него черных щупалец. Непроизвольно
протянул руку, когда одно из них жадно ринулось навстречу. Слегка
удивился, когда оно не укусило, а с готовностью обвилось вокруг
моего предплечья. Ненадолго задумался. Пошевелил облитыми тьмой
пальцами, над которыми покачивалась змеиная голова с ядовитыми
зубами. И лишь после этого позволил чужой магии втянуться внутрь,
не испытав на этот раз ни боли, ни раздражения, ни тоски.
Сытость?
Нет. Пожалуй, ее я тоже сегодня не
почувствовал. Но и неприятных ощущений не возникло, как если бы я и
впрямь успел привыкнуть к энергии императора и научился поглощать
ее без отвращения.
Интересно, это хорошо или
плохо?
Подняв взгляд на Карриана, я
задумался еще и над тем, почему так по-разному воспринимал его
обычную магию и темную ее часть, которая доставляла людям столько
неприятностей. Когда он оставался спокойным, его магия мне
нравилась. Она была теплой, мягкой и потрясающе вкусной. Как
шоколадный торт для неисправимого обжоры. Тогда как темная ее
часть, скорее, походила на никотин. Сперва от него кашляешь,
давишься сигаретным дымом, иногда даже блюешь с непривычки. Но
вскоре втягиваешься и однажды с удивлением понимаешь, что в этой
гадости есть какое-то смертоносное очарование. Опасный соблазн. И
чем дальше, чем сложнее от него отказаться.