Еще я заметил, что с каждым днем
пребывание во дворце все больше начинает меня тяготить, тогда как
ароматы улицы, напротив, стали влечь к себе с неодолимой
силой.
Я несколько раз ловил себя на том,
что вместо того, чтобы прислушиваться к разговору, молча таращусь в
окно, на ярко-синее небо или подсвеченные фонарями низкие тучи. На
то, как идет дождь. Как следом за дождем начинает идти снег. Во
время снегопадов я буквально выпадал из реальности — на минуты,
иногда даже на часы, особенно, если оставался один.
А потом мне действительно стали
сниться сны. Яркие, цветные. Про лес, охоту, лунные ночи,
искрящиеся по утрам капельки росы на пожухлой траве и долгие-долгие
переходы, во время которых неутомимые лапы несут меня все дальше от
людского жилья и все ближе к тому, что я считал настоящей
свободой.
Я стал сторониться чужого общества,
старательно избегая не только Зиля или Нерта, но даже с Тизаром не
хотел лишний раз общаться. Сперва списал это на плохое питание и
невесть откуда взявшуюся тоску, которая в эти месяцы и впрямь
приобрела устрашающие размеры. Но потом понял — дело не в ней. Я
просто устал. От этой работы. От жизни. От шумных людей, от дворца,
от не проходящего ощущения собственной ненужности и бесполезности
той работы, которую я упорно делал.
— Хандра… — заметил однажды
Зиль, когда я проигнорировал какой-то безобидный вопрос, а когда
тот начал настаивать, попросил меня больше не трогать.— Не
переживай, Мар. Это просто хандра. Весна придет, и оно само
рассосется.
Я тогда молча ушел, не став ничего
пояснять. И тогда же понял, что мне стало безразлично его мнение.
Как и мнение Нерта, Арха, шуточки Ужа, вечное бурчание Ежа,
добродушные подначки Зюни… день, ночь… еда, сон, работа или отдых…
все стало по барабану. Абсолютно все. Кроме, разве что,
самочувствия императора.
Я мог целую ночь просидеть на кушетке
у него в кабинете, глядя, как падает за окном снег. Ни о чем не
думать. Просто смотреть, раз за разом вспоминать свои звериные сны
и находить в этом какую-то прелесть. Но каждое утро с рассветом
меня приводила в чувство магическая печать, легким уколом напоминая
о клятве. После этого я послушно вставал, мылся, переодевался и
спускался в зал, где терпеливо дожидался появления императора.
Утренние поединки превратились для
меня из обязанности в обыденность. Они не радовали, но при этом и
не раздражали. Я брал оружие в руки, потому что так было надо. И не
ранил императора исключительно по той же причине. Меня даже бешеный
темп схватки уже не мог привести в чувство. Я словно заледенел
душой. Замерз, как сосульки на окнах. Я сражался, ел, ходил и
говорил исключительно машинально. И все чаще с нетерпением
посматривал в окно. День за днем следил, как вьюга наметает в
дворцовом саду громадные сугробы. Подспудно ждал чего-то. Стремился
к этому всей душой и не замечал, как все больше теряю интерес не
только к работе, но и к жизни.