Далее, привалившись к дереву, сидел «Доктор». Он не был врачом,
но все его почему-то так называли. Казалось, что он просто устал,
будто решил отдохнуть секунду, присев у берёзы. Его ладонь всё ещё
сжимала ремень сумки, в которой были наши пайки. В переднем кармане
сумки он хранил фотографию семьи.
Я тихо шёл вперёд. Я увидел в траве красную ткань. Это была
бандана Малого. Он надевал её под шлем, и она действительно была
красного цвета. Он говорил, что это его везучая бандана. Сейчас она
была пропитана кровью. Тело, видимо, её хозяина, лежало рядом.
Казалось, оно было смято: я не мог разобрать ни головы, ни рук, ни
ног. Потом я смог разглядеть только его пальцы, что сжимали что-то
невидимое, будто он пытался удержаться.
Они все умерли. Для чего они пришли на эту войну? Они с таким же
упоением брались за оружие, как я, когда шли в бой первый раз. Но с
каждым следующим их глаза уже горели не так. Пока не выцвели вовсе.
Кто остался ждать их дома? Мать, жена, дети. Почти у каждого. Я
знал их всех. Я знал их истории, знал, как зовут их жён и детишек.
Я ещё помнил привычки и голоса каждого из них. Теперь же — все они
стали одинаково неподвижными, слились с тишиной, которая вдруг
начала кричать громче любого оратора: «Война — это смерть».
Я шёл вперёд и не оглядывался. Я не высматривал раненых. Я
боялся увидеть хоть кого-то живого, потому что получил приказ. Я не
хотел конфликта со своей совестью и старался больше не смотреть по
сторонам.
Дошёл до транспорта.
Он был прикрыт тканью и скрадывающей листвой.
Чёрный ящик с надписью «РЕЛИКТ» был на заднем сидении. Мой
единственный пассажир на сегодня. Ради тебя они все умерли.
– Ну что? Поехали! – пробурчал я и завёл двигатель.
* *
*
Мы почти заняли город врага. И он уже был в руинах: от нашей и
от вражеской бомбардировок. Снарядов не жалел никто. Тут ещё
оставались местные жители, но большинство бежало. К местным жителям
мы относились снисходительно, как-никак мы боремся за правое дело.
То и дело встречались старики и дети на улицах.
До города я добрался быстро. Солнце уже склонялось к горизонту,
и улицы были освещены приятным горящим закатом. На въезде меня
встретили полуразрушенные малоэтажки, которые смотрелись грозными
руинами в свете красного солнца. Дороги были изрыты гусеницами
танков, воронками от взрывов. Машину трясло, а меня то и дело
подбрасывало на сидении. Я проехал несколько домов, встретив только
одного местного. Завидев меня, он бросился наутёк. Чёрные окна
домов провожали меня, единственного, кто осмелился появиться в этом
микрорайоне на машине. В некоторых малоэтажках ещё продолжал
хозяйничать огонь после недавних бомбардировок. Какие-то дома были
будто разделены на несколько разрушенными полностью парадными.
Каждое третье здание ещё дымилось. От других строений остались
только горы песка. Я повернул у дома, от которого осталась только
стена с граффити, и направился к неприметному полуразрушенному
строению, где наши уже разместили штаб.