– Вы – внутри прошлых перерождений! Вам нечего бояться! Это всего лишь сон, однако наша нынешняя жизнь так же эфемерна, как и то, что вам сейчас мерещится. Что вы видите?
Я видел черное влагалище ночи, удушливое, как лоно чернокожей женщины, сырое, как предрассветный лес, ненасытное, как смерть.
Тьма. Всюду тьма. Травы пахли пряно, возвращая воспоминания, детские сновидения, и от этих запахов у меня закружилась голова. Вместе с головой завращался и кабинет Годжаева, все поплыло, и я уткнулся носом в пыльную трещину паркета.
Оконная рама. Выщербленная. Облупившаяся. В нее непрочно вставлено стекло, и по нему бьет дождь. Мелкой дробью. Глухое пиццикато. Стекло побрякивает от ветра, ударяется о раму, но ветру его не выбить. В доме тепло, уютно. Тихо. Мама приготовила что-то вкусное, и скоро мы сядем за стол. А пока я сижу у камина на затертом коврике и смотрю на танцующий огонь. Мне три года, и я еще очень мал. Но размеров своих я не осознаю. Предметы вокруг кажутся мне огромными и предназначенными не для меня. Я пребываю в каком-то сладостном сне и уверен, что никогда не проснусь. Мне предстоит навсегда остаться в мире грез, и я никогда не встречусь с тем кошмаром, что взрослые люди называют реальностью. Только через маму и иногда через отца я прикасаюсь к миру. Прикосновения эти всегда опасны. Например. Трещины в паркете так устрашающе черны, что в них есть риск провалиться. И тогда я смешаюсь с серой грязью, что в них забита, и мама в день уборки затрет меня мокрой тряпкой.
Родители почти не разговаривают друг с другом. Лишь изредка обмениваются короткими фразами, смысла которых я не понимаю. Это очень странно, как будто папа и мама думают на разных языках. Но может быть, они и не думают совсем, а всего лишь действуют, как автоматы, без мыслей и чувств, по заложенной в них программе. Мне они кажутся гигантскими куклами. Отец сидит в спортивном костюме, нам нем забрызганная соусом майка, из-под которой видна волосатая грудь. Мне слышен запах его пота, смешанный с винными парами. Отец пьет вино. Это его ежедневный ритуал. Так течет время. Большой граненый стакан то и дело вздымается над моей головой. Иногда я смотрю на отца, поднимая глаза к потолку. Грани стакана преломляются в мутном свете торшера, и в них мелькают отражения предметов, заполняющих комнату. Вещей в квартире немного, мы живем небогато. Но у нас есть все, чтобы чувствовать себя счастливыми. Правда, счастья в нашем доме нет. У нас есть все, кроме любви и общего языка, на котором можно было бы разговаривать. Никаких общих интересов. Люди из разных миров. Мы молчим, каждый погружен в свои мысли.