Клементина уже не слушала; она коротко кивнула Камилле и удалилась в свою комнату вместе с мужем и дочерью.
Сидя в кожаном кресле, Ришар потягивал арманьяк двадцатилетней выдержки, согревая донышко бокала в ладони. Он потягивал его маленькими глотками, не отрывая взгляда от пламени камина, в котором потрескивали поленья. Его жена подошла и положила руку ему на плечо.
– Как ты? – спросила она.
Он по-прежнему смотрел в огонь.
– Размышляю о деле, которое сейчас веду; очень сложный случай.
Камилла присела на корточки, положив подбородок на подлокотник кресла. Желая его успокоить, она погладила его по плечу и прошептала на ухо:
– Не думай об этом до завтрашнего вечера; у тебя для этого будет целый понедельник.
– Надо завтра утром поговорить с Эмериком, этот клиент – производитель зерна, и брат сможет дать дельный совет.
Камилле хотелось, чтобы Ришар взял ее за руку, обнял, хотя бы просто повернулся к ней… но ничего этого он не сделал, полностью погруженный в мысли о своем деле.
– Конечно, – бросила она, вставая. И сняла руку с плеча мужа.
Он одним глотком допил бокал, сразу налил себе второй и закурил кубинскую сигару, густой дым от которой разом заполнил гостиную.
– Ты не собираешься ложиться?
– Нет, хочу перечитать справку к этому делу.
Она не настаивала.
– Как хочешь, я устала и пойду спать. Присмотри за Ванессой, чтобы она не легла слишком поздно.
– Конечно… Мы придем через несколько минут, я только прочитаю эту справку.
Камилла вышла из гостиной и отправилась за Люком, который спал на кушетке в кабинете дедушки. Она взяла его на руки и поднялась по лестнице в их комнату. Положив сына на кровать, она накрыла его толстым одеялом.
В ванной комнате, стоя перед зеркалом, она щедро смочила ватный тампон лосьоном и сняла с лица макияж, с особой тщательностью обводя глаза. Накладывая крем от морщин на слегка припухшие веки, она на мгновение остановилась, словно для того, чтобы получше разглядеть складки, которые время прочертило на коже.
Она повернула голову влево, потом вправо, осмотрела шею, щеки, виски и лоб. И, глядя на свое лицо, сделала заключение – скорее глупое, чем утешительное:
«Ты стареешь с двух сторон совершенно одинаково! Поэтому тебе не нужна косметическая хирургия!»
Камилла улыбнулась, подумав о том, что хотя безжалостное время оставило на ее теле знаки прожитых лет, оно «из милосердия» сделало их симметричными – а это лучше, чем ничего.