Цели, огневые точки, расположение пушек были нами разведаны
заранее. И теперь бойцы посылали снаряды даже в ту часть форта, с
которой даже и не стреляли. Но мы знали, что там есть пушки
врага.
— Бах! Бах! — включился в бой и флот.
Два парохода и три фрегата поливали крепость из орудий,
способных достать крепостные стены.
— Справа чисто! — выкрикнул Петро, отвечавший за правый наш
фланг.
Именно здесь были сконцентрированы лучшие наши стрелки. Они
выбивали каждого, кто показывался в поле зрения. Мало того,
стреляли не только в людей, но и в места, откуда они могли
появиться.
— С Богом! — сказал генерал Шильдер и скомандовал своему отряду
выдвигаться.
Как ни отговаривали и я, и Тотлебен генерала не идти лично и не
укладывать своими руками заряды, не послушался старик. Я не хотел
ссориться с генералом, с которым только объяснились, потому не
упирался. Тотлебен испытывал пиетет перед своим учителем, потому не
осмелился перечить.
Я знал, что Шильдера в иной реальности так и убили турки, когда
генерал сам отправился ставить заряды под этот же форт Араб-Табия,
который мы сейчас и штурмуем. Дай Бог, пронесёт.
Как минимум мои бойцы выбивают каждого, кто высунется из форта.
Работают и солдаты Воронцовского полка, где есть два десятка метких
стрелков с винтовками с оптикой.
Я не знал, вернётся ли Шильдер живым. Не знал, сколько наших
ребят останется на этом пепелище. Но знал одно: эта ночь не будет
забытой. Мы пришли не умирать, а сражаться за то, чтобы Империя не
отступала, даже когда отступают генералы. И пусть пламя этого
рассвета станет первым знаком новой победы.
Шильдер шагнул в дым, будто в другой мир. Я молчал, хотя сердце
сжалось. Вот-вот и я шагну в этот мир, в мир, где или ты, или тебя,
где нужно презреть смерть, но сражаться за жизнь, за величие, за
честь.