– Новусы, повторяйте за мной! – вновь провозгласил магистр. –
Перед великим древом Сфирры клянусь!
– Перед великим древом Сфирры клянусь! – рявкнули мы.
«Кровью своей, что отныне принадлежит культу!
Болью своей, что очистит плоть для откровений!
Волей своей, что не дрогнет перед испытаниями!
Отрекаюсь от рода и наследства, от личных обид, от страха
смерти!
Клянусь хранить слова, что даруют силу, тайны, что отделяют
избранных, закон, что стоит выше королей!
Если нарушу клятву – плоть моя да сгниет, уста онемеют, душа да
останется во тьме вечной!
Revelatio veritatis illuminat animam!»
И на всю залу или, может быть, даже на весь замок
прогремело:
– Revelatio veritatis illuminat animam!
– Встаньте, братья мои! – магистр широко раскинул руки. – Отныне
мы все братья! Заботьтесь друг о друге, помогайте друг другу,
сражайтесь бок о бок!
И на меня вдруг нахлынуло… Впервые со дня смерти матери я ощутил
тепло в груди, от чувств сдавило горло. Я теперь не сирота
беспризорный, а новус, член культа Revelatio, и у меня
много братьев, а магистр заместо отца. Любовь, забота и безмолвная
ласка магистра окутали меня, как толстое овечье одеяло. Я невольно
всхлипнул и зажал рот рукой, испугавшись, что могу разозлить его
своей неотесанностью и глупостью, но рядом захлюпали носами
братья-новусы. По щекам Ренара текли взаправдашние слезы и уже не
от яркого света, Эдмер что-то забормотал себе под нос, то и дело
вытирая рукавом лицо.
У меня такое было всего пару раз. К примеру, когда после
выволочки из-за глупой оплошности отец усадил за самое скучное дело
на свете – перебирать крупу, и вдруг подошла мать, взъерошила
волосы и украдкой сунула кусок теплого пирога. И от жалости к себе,
от несправедливости, от мимолетной материнской ласки к горлу
подступило желание упасть на колени перед мамкой, схватить за
передник, прижаться к ее ногам и зареветь во все горло. А нельзя!
Уже большой, чтобы реветь и за мамкину юбку держаться!
К нам подошли старшие новусы в красивых сюрко с вышитом гербом
культа и преподнесли по свертку. Судя по цветам и ткани – точно
такое же сюрко. Если я его надену, никто меня не отличит от
настоящего новуса!
Я поднял глаза, чтобы поблагодарить своего, и вмиг отрезвел.Это
ведь он приезжал к нам в деревню тогда, я хорошо разглядел шрам на
подбородке. Он сказал, что тупая чернь перепутала псину с кровавым
волком, а потом пожаловался, что его с бабы сняли ради эдакой
глупости. А что у меня отчим погиб, сражаясь со зверем, ему было
наплевать!