И решительным жестом разлил по бокалам игристое. Сначала – легкий ужин, потом – такой же легкий напиток. Ну и затем можно было приступать к финальному пункту моего плана обольщения. Полагаю, в кровати женушка окажется горячей штучкой. Не зря же она все время такой темперамент показывает.
Успокоительное помогло. Теперь я был способен наблюдать за женушкой, оценивать ее действия, отслеживать ее слова и жесты и потом анализировать их. Жаль только, что всю жизнь под успокоительным не проведешь.
Манеры у нее оказались неплохими. Да, неидеальными, но неплохими. Пальцами в тарелку она не лезла – и то слава всем богам. Ну и столовые приборы могла держать в руках так, как нужно. А значит, кто-то где-то ее воспитывал. И хоть в чем-то мне не придется краснеть за нее перед императором светлых.
Мы неспешно ели легкий ужин. Фруктовый салат, бутерброды с мясной нарезкой, каша, придающая сил, - все это улетело в наш желудок перед сном.
Затем я поднял наполненный бокал и предложил тост:
- За наши будущие отношения.
Женушка хмыкнула, хотела сказать гадость – я по лицу видел. Но промолчала. Отпила три глотка, блаженно зажмурилась.
- Вкусно, - довольно произнесла она.
Я удовлетворенно ухмыльнулся.
Да, пока что все шло строго по моему плану.
Но вот женушка опрокинула в себя остатки напитка, поднялась из-за стола, раскинула руки в разные стороны и запела. Нет, не запела, завыла.
- Что стоишь, качаясь,
Тонкая рябина,
Головой склоняясь
До самого тына.
А через дорогу,
За рекой широкой,
Так же одиноко
Дуб стоит высокий.
Как бы мне, рябине,
К дубу перебраться.
Я б тогда не стала
Гнуться и качаться[1].
Она самозабвенно выла с закрытыми глазами, не реагируя на внешние раздражители, включая меня.
Боги, за что?!
[1] Слова написаны в 1864 г. русским поэтом Иваном Захаровичем Суриковым (1841-1880). Автор музыки неизвестен.
16. Глава 16
Ангелина:
В моей семье любили петь. Мои бабушка с дедушкой, родители, да даже мы с сестрами и братьями, мы все, собираясь за праздничным столом, с удовольствием радовали соседей своим художественным вытьем, как выражался папа. Народ в округе уже знал: когда в нашем семействе готовится застолье, то лучше начинать стройку поблизости. Ну, или затеивать ремонт. Так больше вероятность, что нас не услышат. Хотя обычно это не срабатывало. Выли мы громко, с удовольствием. И голоса наши перебивали любой перфоратор.