И сама не замечаю, в какой момент уже не могу стоять на ногах, в какой сползаю по стенке душа вниз.
Дамир, словно коршун, только этого и ждал. Он тут же оказывается рядом. Ничего не говорит, ничего не спрашивает. Выдирает мочалку из моих подрагивающих пальцев, выдавливает на неё гель и начинает водить по телу. Пока меня трясёт от эмоций, которые он сам же снова и снова заставляет проживать своим присутствием.
Он с остервенением трёт мне шею, грудь, живот, бёдра. Я всхлипываю, поднимаю на него взгляд сквозь струи воды и кричу:
— Убирайся! Отойди от меня, предатель! Разве не понимаешь? Я видеть тебя не хочу!
Он продолжает водить по моей коже своей грёбаной вихоткой так, будто не происходит ничего особенного. Будто он не понимает. Не слышит меня. Будто он — робот…
Я стараюсь оттолкнуть его.
Но Дамир перехватывает мои руки, сжимает запястья стальной хваткой, поднимает их вверх, меня саму заставляет подняться. И продолжает мыть.
— Отойди…
— Ты сказала, что хочешь в душ. Ты здесь. Что тебе не нравится? — рычит он.
— Блять… — не выдерживаю. — Ты мне не нравишься. Ты!
Он выжимает мочалку, убирает её и начинает смывать маску с моих волос. С таким видом, будто лучше меня знает, как это нужно делать.
— Если бы не я, ты бы не смогла даже с такой элементарной задачей справиться, Оксана. Только зря бы вода лилась.
Я не справляюсь, только когда он рядом.
Не понимаю… как можно быть таким жестоким?
Он специально. Он сделал всё, чтобы не дать мне успокоится. За руку довёл до очередного нервного срыва. А теперь упрекает меня этим.
— Тебе нужна помощь, — напирает Дамир, вытаскивая меня из душа грубо и укутывая в одеяло нежно.
— Ты мне не поможешь.
— Никто больше не будет этим заниматься.
Муж подхватывает меня на руки. Я пытаюсь дотянуться до Посейдона. Выходит только опрокинуть. Он разбивается. Дамир проходит в нашу спальню. Там кладёт меня на кровать и отходит к шкафу, чтобы достать нижнее бельё и халат. Прямо в полотенце я поднимаюсь, чтобы уйти. Не знаю, куда и как, даже не думаю об этом. Пошатываюсь и едва не падаю.
Дамир подхватывает меня, на кровати, пресеча все попытки к сопротивлению, одевает, словно куклу. Свою (не) любимую игрушку…
Мне становится противно.
— Меня, — вцепляюсь в его ладонь, вдавливаю в неё отросшие ногти, — тошнит от тебя, хватит… С Машей делай, что хочешь, а от меня отъебись!