Пробираюсь через танцпол, глуша в себе фейерверки. Стробоскопы ослепляют, и я, морщась, выбираюсь в длинный затемнённый коридор.
— Стёп! Игнатов, погоди! — слышу позади себя голос Богдана. Оборачиваюсь и дожидаюсь будущего родственничка. — Степ, я что сказать хотел… — мнется он, — ты не обращай внимания на Юрка. Он чумной немного становится, когда прибухнет, а так нормальный мужик.
Да, пиздец, вообще отличный парень!
— В твоем окружении настолько всё плохо, что вариантов со свидетелями не было вообще? Уж лучше бы Кира взял, — намекаю на четвёртого из нашей компании. Он больше на адекватного похож.
Я искренне удивлен, с учетом моей скрупулёзной сестры. Неужели ее могла устроить такая кандидатура в свидетели?
— Ты прикинь, как Юлька будет смотреться рядом с Киром? Он же ей в пупок дышит. А Юрок… он хотя бы высокий. — Он смотрит в его сторону — Я решил, они подойдут друг другу.
— Иногда перед тем, как что-то решить, всё же стоит подумать, — накидываю как вариант. — Ладно, дело ваше. — И, хлопнув будущего деверя по плечу, показываю на трубку, давая понять, что у меня срочный звонок.
Богдан, поджав виновато губы, кивает.
Я ему почти не соврал.
Думаю, что стоит позвонить матери. Может, хотя бы она владеет какой-нибудь информацией касательно девчонок, но как только я захожу в мужской сортир, мой телефон приходит в движение в заднем кармане джинсов.
Закрыв за собой дверь и получив желанную тишину, я смотрю на экран, где одновременно с именем Софи меня слегка отпускает.
— Неужели?! — рявкаю, не сдерживаясь.
Подхожу к раковине, зажимаю телефон между плечом и ухом, собираясь ополоснуть лицо.
— Степ, ты звонил? — еле распознаю слова, которые глушат знакомые басы. Настораживаюсь, прислушиваясь.
— А вы где, Соф?
И тут же морщусь от пронзительного визга из трубки:
— Богдаша-а-а-а!!! И мы тут! — А следом слышатся нечленораздельное шуршание и скрипы, перемешанные с электронными битами.
В смысле — «тут»?
Пробираясь назад сквозь потные танцующие тела, я заведомо понимаю, кого сейчас увижу, но, хара, я не думал, что заброшенная на спинку дивана рука «афганца» заставит вспомнить маты на русском. Юлия Филатова сидит на том самом месте, где сидел пятью минутами ранее я, и, когда грязная клешня «афганца» тянется к волосам моей «детской болезни», я вспоминаю не только русский, но и мат на латыни.