Барабан всё чаще бьёт, глухо так, но зажигательно. Девица
ножками перебирает, маленькие пятки по полу постукивают в такт с
ударником. Звенят висюльки на груди, шаровары развеваются, руки так
и мелькают. Ух, заводная девица!
Закрутилась под конец совсем уже быстро, руками взмахнула, на
коленки упала, как умирающий лебедь, и застыла.
Зрители с мест повскакивали, захлопали, засвистели, кричат:
браво! браво! бис!
Тут на сцену выбежали ещё девчонки, все тоже в шароварах
прозрачных, разноцветных, но уже без вуалек. Все красотки.
Мадемуазель ожила, поднялась, и с ними ещё покружилась — на
бис.
Народ из зала начал бутоньерки из петлиц вытаскивать и в девиц
бросать. Кое-кто цветок бумажкой денежной оборачивал и пулял метко,
прямо в грудь прекрасной мадемуазель.
Мадемуазель бутоньерки хватала и в причёску себе засовывала.
Скоро у неё на голове целая клумба образовалась — из цветочков с
деньгами.
Мне бы тоже кинуть, да денег нет. Все в мокрой шубе остались,
которая теперь на дне реки лежит. Смотрю, и кузен мой денежки
кидать не торопится. А у него с деньгами наверняка всё в
порядке.
Заметил Кирилл, что я удивился, сказал:
— Погоди, ещё не вечер. Этой мадемуазель от господ помещиков
хорошо досталось. Наш брат мелкую птицу не бьёт.
Ничего себе, думаю — если эта птица мелкая, то крупная
какая?
Потанцевали ещё девицы в шароварах, поклонились публике,
воздушные поцелуйчики послали, и унеслись в ритме вальса.
Тут нам заказ принесли — тарелочки всякие, вазочки, в вазочках
горкой чего-то наложено, похоже на салат. Я Кириллу шепнул, что
денег у меня нет на такое. Он отмахнулся: потом отдашь! На тарелках
всякая всячина, а запах такой, что аж слюнки потекли. Ещё вина
принесли белого, дорогого, две бутылки. Я сразу вспомнил про
Лобановского, как он звука открытой бутылки шампанского испугался.
Говорю:
— А кто это там был в клубной буфетной? Выигрыш отмечал?
Кирилл фыркнул:
— Да какой там выигрыш. Ради куражу только. Для его сиятельства
это не деньги, ерунда. С ним господа банкиры играли, вот и пустил
пыль в глаза.
— Что за его сиятельство? — спрашиваю. А сам смотрю на тарелку —
ёлки зелёные! Я ведь устриц никогда не ел. Вот как-то не случилось.
И как теперь жрать эту скользкую дрянь?
— Как это — что за сиятельство? — кузен удивился. — Ах да, я всё
забываю… Ты же из провинции, тёмный совсем. Небось, там и газеты
раз в месяц читаете… прошлого года, ха-ха.