— Пастушку мы показывали здесь в прошлом году.
— Тогда я не приложу ума, что делать!
— Соглашайся на Лизетт! Ты на сотню верст отсюда не найдешь умеющую читать девушку.
Расставляя еду, я из чистого любопытства заглянула в исписанные торопливым почерком листы, проверить, понимаю ли я местную письменность.
— Постой-ка! Эй, ты ведь читаешь?
Я вздрогнула, будто меня поймали на чем-то неприличном.
— Как тебя зовут?
— Еля, — как-то само выскочило изо рта.
— Арнольд, брось, девчонка с кухни не может уметь читать.
— Но я видел собственными глазами. Так ты читаешь?
— Так, совсем чуть-чуть…
— Слава доброму случаю! Элоиза — наше спасение. Только взгляни на нее, она вылитая жрица, эти тяжелые каштановые локоны, выразительные глаза, а брови!
— Что с моими бровями? — Я тревожно коснулась бровей, надеясь, что в этой реальности они не срослись у меня на переносице.
— Она, наверное, едва складывает буквы. Полночи только потратит на то, чтобы прочесть роль.
— Боюсь, ваш спор бессмыслен, господа, у меня много работы на кухне, и я совершенно не хочу выступать, — вклинилась я в разговор.
— Как? Все хотят выступать!
— Все просто мечтают выступать у нас! — хором воскликнули оба мужчины, задетые, кажется, в самое сердце.
— Но я не хочу, извините, мне надо вернуться на кухню.
— Девчонка просто набивает себе цену.
— Но ты слышишь, как она говорит?
— Хорошо, Арнольд, хорошо. Даю серебряный всего за одно выступление!
На моем лице не отразилось так ожидаемое мужчинами восхищение, я просто понятия не имела, много это или мало.
— Мне уже платят за работу на кухне, — а платят ли? — и я должна в первую очередь выполнять ее. Завтра праздник, нам и так всю ночь возиться с пирогами. При всем желании вам помочь, у меня не получится сделать то, что вы хотите.
— Гермонд, прошу тебя!
— Два серебряных, что просто немыслимо, и я пошлю людей на вашу кухню.
Я искоса глянула на Маришку, ее глаза округлились до размера блюдец, что-то подсказывало мне, что помощницы кухарок от таких денег в этом мире не отказываются, да и помощь на кухне нам не помешает…
— Ладно, но это в первый и в последний раз.
Про себя я очень надеялась, что текст будет небольшим, а их выступление слабо отличается от сельского кружка самодеятельности.
Гермонд фыркнул сквозь большие пушистые усы, Арнольд с тоненькими усиками и пенсне возмущенно ткнул его в бок, глядя на меня, как на восходящую приму.