— Маришка, иди глянь, может, девка-то померла? — снова раздался громкий голос кухарки.
— А чего сразу я? Теть Вась, я покойников жуть как боюсь! Вдруг там и мухи уже…
— Какие еще мухи! У меня там продукты хранятся! — Я услышала приближающиеся к коморке шаги.
— Жива я, жива! — поспешила ответить женщинам, но голос прозвучал пугающе хриплым и безжизненным.
— Чур меня, бес это! — взвизгнула Маришка, когда я показалась на кухне.
— Что, так все плохо? — снова просипела я, понимая, что опухшее лицо и всклоченные волосы выглядят явно хуже, чем я надеялась.
— А ну, освяти себя знамением! — грозно пригрозила Вася, держа в руках удачно подвернувшуюся чугунную сковороду.
Я вяло прочертила на себе крест, с запозданием понимая, что совершенно не знаю, как в этом дурацком затянувшемся сне принято «освещать себя знамением». Было бы апогеем абсурда пережить здесь аттракцион: сожжение на костре гадкой еретички.
— Не бес, нашинская девка, — вынесла свой вердикт кухарка.
Я незаметно выдохнула и села на табурет:
— Кофе у вас есть?
— Чаго?
— Ну кофе, в зернах, молотый, растворимый? Сейчас мне какой угодно сгодится.
— Маришка, чаго ею надобно-то?
— Может, енто… цикорий? Да его только господари пьют.
— Ты, Еля, замашки свои господаревы бросай. Бери ведра, да иди воды принеси.
— У вас что, и водопровода нет? Глухое средневековье? — спросила, пытаясь побороть свое раздражение. У меня жизнь, можно сказать, рушится, а я застряла в нелепом сне.
— Ох, сильно, видно, ты вчера приложилась. Все будто сызнова видишь. Есть у нас водопровод, да только вода из колодца вкуснее. То живая вода, от самой матушки-земли, а эта, что в трубах течет, откудась берется? Да и стоячая она, а всем известно, стоячая вода — мертвая вода. Ею только посуду да полы мыть.
— Ясно. И на том спасибо, — пробурчала себе под нос и взяла два ведра.
Я поднялась по трем каменным, отполированным до блеска за годы пользования ступенькам и оказалась в небольшом коридоре с низким потолком, впереди меня была большая дубовая дверь, а слева еще ступени. Решив, что ступени ведут в столовую, я направилась к двери и потянула на себя. Яркий солнечный свет ослепил меня на несколько мгновений, все-таки в кухне было очень сумрачно, пара маленьких запыленных окошек из мутного стекла, почти под самым потолком, слабо помогали освещать пространство. Зато чистый двор, засыпанный утрамбованным, почти белым песком, был заполнен светом и таким удивительным чистым воздухом. Я замерла на какое-то время на пороге. Для сна все было слишком реально. И плывущие пушистые облака на таком голубом небе, и солнечные лучи, проходящие сквозь мои полуприкрытые ресницы, блеск песчинок, каменная кладка старого имения и пушистый мох, прорастающий между камней. Я даже коснулась его пальцами, чувствуя приятную мягкость.