Все они, похотливые, с сальными глазками, были ей одинаково неприятны. Их вечные полунамёки, цветастые комплименты и скабрезные шуточки год за годом отвращали её от желания даже просто влюбиться, не то чтобы стать снова женой со всеми вытекающими последствиями. Джемме казалось, прикоснись к ней любой из соседей-мужчин, как её непременно вывернет наизнанку... И будет тошнить раз за разом, пока она не скончается от отвращения. Граф Невил возглавлял ее черный список ненавистных мужчин...
А вот Хэйвуд Лэнгли располагался где-то между Бентоном Каннингемом и Флемингом... Хотя, что лукавить, его бы могло в этом списке и вовсе не быть, веди о себя с девушкой по-другому: мягче, терпимее. Он же, будто нарочно, выводил её из себя самим своим видом, равнодушным, высокомерно-презрительным, и вёл себя так с первого дня её появления в Лодже.
Она помнила, как впервые приехала в Даннингтон и, выходя из кареты, заметила молодого мужчину, которого в первый момент приняла за своего будущего супруга... Сердце дернулось, во рту пересохло. И только секунду спустя Джемма вспомнила, что молодой Фаррел умер от лихорадки, и она станет женой отца, а не сына. Вот он, Фергюс Фаррел, стоит подле молодого мужчины с приветливой улыбкой на лице... Сам его спутник не улыбался. И глядел на нее очень мрачно... Казалось, сгинь она по дороге, был бы счастливее некуда.
Неприятный субъект! И вынеся такой приговор, она сделала вид, что и вовсе не видит его. И «не видела» все эти годы, изображая полнейшее равнодушие, напускное, конечно…
– Госпожа, наконец вы вернулись! – воскликнула Алин, служанка Джеммы, едва завидев её на тропинке к Лоджу. – Я ждала вас, чтобы сказать: господин Фаррел искал вас. Просил привести, как можно скорее! Мы опасались... – она потупила взгляд, – что он умирает и... Вы не успеете.
– Мой муж не умрет, – твердым тоном припечатала Джемма. – Чтобы я даже не слышала подобных речей.
Служанка кивнула.
– Да, госпожа. – Но уверенности хозяйки в данном вопросе она явно не разделяла.
Джемма же, на ходу скинув плащ на руки Алин, поспешила к покоям супруга. Тот, совсем исхудавший, с пергаментной, будто высохшей, кожей, лежал в огромной постели, казалось, в ней растворившись. Она с трудом различила его бледную кожу среди белых, накрахмаленных простыней, и ужаснулась невольно... Надежда, вспыхнувшая в ней после посещения Мерит, вдруг истаяла, растворившись в жестокой реальности.