Та отчаянно замотала головой.
– Нет-нет, мистер Лэнгли хороший. Он не тронул меня!
– Но ребёнок...
Гленда опять разрыдалась, и Джемма так толком и не смогла выведать её тайну. По крайней мере, не в этот раз... Но выведывать там было нечего: всё было ясно, как день. Для Джеммы уж точно...
И когда Хэйвуд Лэнгли посчитал, что обязан ее отчитать, она и вовсе всем сердцем его возненавидела. Так совпало, что он, покидая комнату её мужа, столкнулся с как раз пришедшей в Лодж Мерит. Он окинул женщину взглядом и сразу же догадался, кто она есть...
И сказал менторским тоном:
– Госпожа Фаррел, очень непредусмотрительно с вашей стороны допускать в дом людей, способных наложить тень на его репутацию. Полагаю, вы слышали, что случилось третьего дня в Брокфилде?
– Там сожгли ведьму, – с вызовом ответила Джемма, тряхнув рыжими волосами.
– Вот именно. Люди нынче взволнованы и не в ваших то интересах провоцировать их подобными действиями!
Джемма снова тряхнула рыжими волосами и сказала спокойно, хотя внутри всё кипело от возмущения:
– Благодарю, мистер Лэнгли, что печетесь о благополучии этого дома, но, поверьте, я знаю, что делаю.
Он тоже хотел бы сказать что-то другое, она видела по лицу, но отозвался нейтральным:
– В таком случае, доброй ночи, госпожа Фаррел.
Однако, ночь эта доброй не стала: в полночь прибежала служанка и разбудила задремавшую Джемму, сказав, что хозяин заходится кашлем. Послали за доктором Флоренсом, но, когда он приехал, для Фергюса Фаррела всё было кончено. Джемма рыдала на его уже бездыханной груди, и доктор, констатировав смерть, первым высказал девушке соболезнования в связи с кончиной супруга.
До утра Джемма проплакала у тела почившего, толком не понимая, что происходит: слуги уходили и приходили, приготовляя хозяина к похоронам, но она, потеряв близкого человека, казалась и сама умерла. Так ныло сердце... И такой одинокой она себя ощущала.
Кто бы сказал ей семь лет назад, когда она ехала в Лодж, что станет так убиваться по старому, ненавистному на тот момент мужу, ни за что не поверила бы!
А теперь он казался единственным человеком, делавшим её жизнь по-настоящему сносной...
Она очнулась под пение петухов, когда Алин, служанка, заметив, что госпожа очнулась то ли от полусна, то ли от обморока, воровато убрала с тела умершего кусок черного хлеба. Джемма сразу же догадалась, что слуги, повинуясь старым обычаям, призвали в поместье «пожирателя грехов»*, дабы очистить душу хозяина от прегрешений перед отправкой в райские кущи. Сама она в подобные суеверия не верила, но не стала мешать слугам почтить хозяина на свой особенный лад.