Самым трудным моментом являлся обход самой крепости, чтобы
добраться до северной стены. Придётся дождаться безлунной ночи и
соблюдать максимум осторожности — единственная южная тропа
проходила под самыми стенами крепости. Для себя уже решил, что
атаковать будем под самое утро, когда сонливость максимально
притупляет бдительность.
Когда с Этаби вернулись домой, Ада хлопотала, помогая накрыть
стол. Повариха, эламитка Мули, готовила прекрасно. Она находилась в
рабстве в Вешикоане, я её выкупил и даровал свободу. Женщина
расплакалась, она провела в рабстве больше двадцати лет и давно
смирилась с потерей семьи и родины. Я поступил мудро, даровав ей
волю — женщина работала у меня за три ше в месяц и готовила очень
вкусно. Хотя рабство было сильно развито среди хеттов, хурритов и
сангаров, рабы имели определённые права. Их нельзя было бить
посторонним, рабы имели право создавать семьи и даже выкупать свою
свободу.
Позвав со двора Элсу, мы стали рассаживаться, когда появился
запыхавшийся Саленко.
— Арт, я столько нового узнал, — археолог плюхнулся на подушку
рядом со мной. Хурриты предпочитали есть на полу, расстелив чистую
циновку или кусок ткани.
— Руки помой! — Ада ударила тонкой веточкой по руке украинца,
потянувшегося за куском мяса.
— Забыл, — вскочил с места Саленко, устремляясь к колодцу. Ада
заняла место справа от меня: женщины хурритов никогда не делили
трапезу вместе с мужьями. В этом плане хетты и сангары оказались
куда терпимее. Но Ада имела право, с которым согласился даже Этаби.
Мули приготовила отварное мясо козлёнка с фасолью. Бобовые
составляли половину рациона хурритов. Чечевица, фасоль, бобы — всё
это присутствовало на рынке в большом количестве.
— Оказывается, первые колесницы изобрели хурриты, — вернувшийся
Саленко разместился между Элсу и Этаби. — А потом лишь колесницы
стали делать ассирийцы и египтяне. — Продолжая говорить, украинец
ловко вытащил самый большой кусок мяса под неодобрительное хмыканье
Этаби. — И клинопись у них очень древняя, возможно древнее
вавилонской, надо ещё разобраться.
Не получив собеседника для диалога, Саленко принялся есть. Я не
очень любил разговоры за едой, Элса вообще мало говорил, а Этаби
продолжал сверлить украинца взглядом. С его точки зрения, Саленко
абсолютно никчёмное создание, продолжавшее дышать только по моей
милости. Украинец словно не видел, что он раздражает хуррита,
постоянно донимая его вопросами. Этаби терпел его бесцеремонность
только из уважения ко мне.