А с дорогами нужно что-то делать. Тут ведь дело даже не в
моём удобстве. Дороги — артерии экономики. Если переживу нашествие
своих недругов, обязательно начну их строительство по римскому
образцу. Там ведь ничего сложного нет. Трудоёмко, долго, недёшево,
да. Но зато построенные римлянами дороги уже тысячу
лет служат! Мне бы для начала такими дорогами с Москвой оба
Новгорода, Смоленск и Тулу соединить, почтовые станции с постоялыми
дворами на расстоянии дневного перехода поставить, сменными
лошадьми для курьеров озаботится.
Мечты, мечты! Мне уже впору, по примеру Василия Шуйского,
царские драгоценности распродавать скоро придётся. Обнищал
совсем.
К вечеру солнце скрылось, нырнув в плотную завесу из облаков. С
неба посыпал мокрый снег, размазываясь влагой по лицу, начал
подниматься ветер.
— Погода портится, государь, — подъехал ко мне Ефим. — Но ты не
сомневайся, царь-батюшка, деревенька, что Дмитрий Михайлович для
нас на постой определил, уже недалече.
— Хорошо, коли так. Надоела эта слякоть!
— Нужно было в Москве оставаться, — не замедлил с упрёком
Тараско. — С Вором мы, Фёдор Иванович, и без тебя бы управились. А
ты бы за столицей лучше последил.
— Это зачем же? — тряхнул я головой, стряхивая с шапки снег.
— Ну, как же? — удивился мой друг. — За кем Москва, тот и
правит.
— Правит тот, за кем войско, — не согласился я. — Помогла
мне та Москва, когда войско под руку Отрепьева переметнулось? А был
бы я сам с войском, может и сумел бы измену пресечь. Вон Васька
Шуйский, — продолжил я, шмыгая носом, — когда сам войско
возглавил, смог Болотникова одолеть, а стоило на
других воевод положится, и где он теперь, тот Васька? В аду кости
греет. Вот и я, лучше уж здесь с войском побуду. Даже если москвичи
мне изменят, с войском всегда есть надежда столицу обратно вернуть.
Изменят служивые и всё. Можно опять на чужбину без
оглядки бежать. Только в этот раз навсегда.
— Да как же то может быть, государь! Батюшка измены не
допустит!
Я оглянулся назад, смерил насмешливым взглядом одного из
рынд.
Ну, надо же, заговорил! А то с самой Москвы, кроме «будь
здрав, государь» от Бориса Грязнова ничего и слышно не было. Только
держится сзади как приклеенный и в спину дышит. И что характерно,
даже Никифор между нами не лезет. Видимо, перед отъездом из
Москв