В итоге следующий день - четверг,
стал днем большой миграции. Ещё не выписанных пациентов перевозили
в палаты своих отделений, отдельно распределяя ожоговых (в
неврологию), переломанных (в хирургию), с тяжелыми травмами
позвоночника (в нейрохирургию).
Словно специально подгадав, в районе
полудня позвонил Потапов и “порадовал”, что к нам из Читы летит
борт с шестью пострадавшими в мультистихийном разломе, так что
среди них есть и обмороженные, и сгоревшие, и нашпигованные сталью,
и даже один отравленный. Но это не точно.
Как бы то ни было, никто из нас уже
не паниковал и не волновался, так что, когда вертолет прибыл (в
районе четырех утра), пострадавших приняли в приемном отделении,
регистратор оформила на них все необходимые документы, дежурные
подняли их на лифте (да-да, нам построили в доме медицинский лифт!)
на второй этаж в операционную, и ведущие специалисты госпиталя
заранее распределили, кто с кем будет оперировать.
Всего у нас было три операционных,
делать больше просто не было смысла, ну а так мы вполне неплохо
справились в два захода: первую партию с утра, а вторую после
обеда.
С удовольствием отмечая, что работа
госпиталя практически отлажена и все на своих местах, я попросила
Савелия озадачиться набором первых пациентов в реабилитационный
центр. Док подошел к этому дело ответственно и с огоньком, так что
я и крякнуть не успела, как уже на следующее утро все до единого
койки центра были заняты пациентами.
И у каждого проблемы. У каждого!
Кто-то не ходячий - шло отмирание
нервных волокон и нарушение нервной проводимости, причем таких чуть
ли не треть. Кто-то не зрячий и проблемы со слухом. Несколько ребят
без ступней ног или кистей рук, но ими мы решили заниматься очень
аккуратно и постепенно. У кого-то нехватка внутренних органов (той
же почки или желчного), но с такими показаниями служить уже нельзя.
А один просто в глубокой коме уже почти год.
При этом дело очень сильно
осложнялось тем, что травмы были уже не свежими, лечение не
своевременным, патологии хроническими, а сами бойцы
моностихийниками без единой крупицы регенерации. В среднем от
седьмого до пятого ранга и в возрасте от тридцати до сорока лет.
Самый возраст, чтобы жить!
А они инвалиды.
Стараясь не принимать близко к
сердцу ни одного пациента, но всё равно искренне ужасаясь тому, как
наплевательски империя относится к тем, кто стоит на страже её
безопасности, тем не менее я не рванула в операционные и не стала
превозмогать в одиночку, а собрала консилиум и с удовольствием
выслушала рассуждения своих светил о том, как лечить того или
другого пациента.