Он запер дверь изнутри, задернул пыльные жалюзи на единственном
окне. Включил старую настольную лампу. Желтый свет выхватил из
темноты его отражение в треснувшем стекле какого-то прибора. Шрамы
на лице и шее выглядели еще более зловеще в этом освещении.
"Дом, милый дом. На ближайшее время", – с кривой усмешкой
подумал он.
Первые несколько часов он просто сидел, пытаясь осознать
произошедшее. Попаданец. В тело вымышленного персонажа. В мире,
который он знал лишь по картинкам и текстам. Его прошлая жизнь… она
казалась сном. Воспоминания были четкими, но какими-то
отстраненными. Боль от потери Холкомба снова обожгла сердце. Это
было единственное, что вызывало по-настоящему сильные эмоции. Все
остальное – работа, знакомые, увлечения – отошло на второй план,
стало неважным.
"Хватит рефлексировать. У меня есть дела поважнее", – приказал
он себе.
Он начал осторожно исследовать свои способности. Сначала просто
скорость. Он попробовал быстро двигать рукой. В его восприятии
движение было обычным, но когда он посмотрел на часы с секундной
стрелкой, он понял, что совершил несколько десятков взмахов за ту
секунду, что стрелка едва заметно дернулась.
Он встал и попробовал пробежаться по комнате. Несколько шагов –
и он врезался в противоположную стену. Слишком быстро. Слишком
резко. Он отлетел, ударился о стол, свалив какие-то колбы. К
счастью, они были пустыми.
"Так, амортизация и торможение. Над этим нужно работать".
Он пробовал снова и снова. Короткие рывки. Попытки остановиться.
Повороты. Каждый раз это сопровождалось либо столкновением, либо
падением. Лаборатория была слишком мала для таких
экспериментов.
Помимо скорости, он заметил и другие изменения. Его зрение стало
острее. Он мог различать мельчайшие детали на противоположной
стене, которые раньше бы просто не заметил. Слух улавливал тихие
шорохи за пределами лаборатории – скрип старых перекрытий, шум
дождя, далекие сирены.
И еще было это странное ощущение… словно он мог видеть…
послесвечение. Остаточные следы энергии. Когда он быстро двигался,
за его руками оставался едва заметный желтоватый шлейф, видимый
только ему. Он также заметил, что некоторые предметы в комнате,
особенно те, что были связаны с электричеством или недавней
активностью, тоже имели слабое, почти неразличимое свечение.