Ночь над Централ-Сити
сгустилась до черноты жидкого асфальта, лишь изредка прорезаемая
белесыми вспышками молний, предвестниц надвигающейся бури. Ветер
выл голодным волком, трепал вывески и швырял в окна первых, тяжелых
капель дождя. В самом сердце этого метеорологического безумия, в
здании, которое должно было стать символом научного прорыва, а
теперь напоминало скорее мавзолей несбывшихся надежд – лаборатории
STAR Labs – царила напряженная, почти осязаемая тишина. И в этой
тишине, на холодном полу одной из лабораторий, медленно приходило в
себя сознание, которому здесь и сейчас быть не
полагалось.
Первым ощущением была боль. Тупая, ноющая, пронизывающая каждую
клетку тела, будто его пропустили через промышленную мясорубку.
Затем пришло странное чувство дезориентации, словно разум,
вырванный из привычной среды, отчаянно пытался нащупать точку опоры
в вязкой, незнакомой реальности. Имя… какое у него имя? Перед
мысленным взором пронеслись обрывки чужих воспоминаний, неясные,
как акварельный рисунок, размытый водой. Бартоломью Генри Аллен.
Судмедэксперт. Скромный, слегка неуклюжий парень, вечно
опаздывающий, тайно влюбленный в подругу детства Айрис Уэст. Образ
матери, Норы Аллен, ее теплая улыбка, а затем – жуткая вспышка
желтых и красных молний, крик, и пустота… Горечь утраты, чувство
вины, преследовавшее этого Барри годами.
«Стоп. Это не мои воспоминания», – пронеслась четкая, холодная
мысль, принадлежащая уже другому сознанию, чужеродному этому телу.
«Я… кто я?» Память медленно возвращалась, принося с собой образы
иного мира, иной жизни. Жизни, где STAR Labs, Флэш, Спидфорс были
всего лишь строчками на страницах комиксов и кадрами мультсериалов.
Он читал о них, анализировал, даже восхищался некоторыми
концепциями. Но сериал… сериал он не смотрел. Поэтому детали этой
конкретной вселенной были ему туманны, известны лишь в общих
чертах, как популярный пересказ классического романа.
Он попытался пошевелиться, и тело, чужое, но теперь
принадлежащее ему, неохотно подчинилось. Руки наткнулись на
гладкую, холодную поверхность. Кафель. Запах озона, химикатов и
чего-то еще, металлического, тревожного, висел в воздухе. Глаза с
трудом разлепились. Над ним мерцали люминесцентные лампы, отражаясь
в стеклах многочисленных колб и реторт, расставленных на
лабораторных столах. Помещение было залито синеватым аварийным
светом, периодически прерываемым отблесками молний за окном.
