— Гутен так, хер Фасилий!
— Ваня?! — я аж чуть не поперхнулся.
— А ты здесь как?!
— Хер Фасилий, я фсю жысь метчщтал
прокатиться на субмарине!
— Это очень интересная мечта,
Ванечка, но…
— Не ругайся, Вась, — хохотнул дед.
— Это я его с собой взял. Очень колоритный персонаж, с таким в
дороге не заскучаешь. Все уши мне прожужжал на предмет того, что
Италия загнётся без нормального пива и о том, что в наших силах её
спасти.
— Понятно…
Ну да ладно. Не могу сказать, что я
счастлив такому соседству, но менять что-то уже поздно. Скорее… не
то, чтобы вот прямо поздно, просто очень геморройно, опасно и
непредсказуемо. Отпущу я сейчас Таранова и что? Этот психопат по
дороге найдёт себе приключений, и придётся его потом
вытаскивать.
Так что чёрт с ним. Пока боевики
Каннеллони, — те, что из «выездных», — Гио, Рита и баб Зоя полетят
обратно прямым рейсом Палермо-Петербург, Таранов вместе с нами даст
небольшого крюка.
— Давайте сумки! — крикнул я и дед
начал аккуратно бросать в меня припасы.
Пускай плавание и не такое долгое,
голодать мы не намерены. Так что деда Жора собрал нам еды в
дорожку, — еды и воды, поскольку обезвоживание мы тут хапнем
гораздо быстрей, чем проголодаемся. И одежду ещё собрал. И
документы. И…
— Ваня, ёптумать! — не выдержал я,
когда меня чуть не пришибло тяжеленным рюкзаком.
— Што, хер Фасилий?
— Что у тебя там?!
— Мои личные фещи…
— Ты либе киндера с собой на
подлодке прокатить решил?!
— Хер Фасилий, не ругайтсен! Естщё
слишком рано, чтопы я мог остафить мальтщика бес присмотра.
— А-а-а-а-ай!
Но делать нечего. Рюкзак с Гозе
Иванычем внутри полетел вниз, в жилой отсек, и Петя Грызлов
разделил моё возмущение — десятилитровая хренатовина его тоже чуть
не пришибла. С другой стороны… если в поездке станет ну уж совсем
скучно или спаться не будет, то можно будет чутка пригубить сынишку
Таранова. Так. Побаловаться.
— Э-э-эть! — дед ловко перепрыгнул с
борта катера на скользкий мокрый корпус подлодки.
— Ать! Ша-а-А-йсэ! — а вот Таранов
ожидаемо навернулся. Свалился в море, промок насквозь и лишь
кое-как нам удалось затащить его в подлодку.
Напоследок деда Жора крикнул что-то
рулевому катера, закрыл люк, мы кое-как устроились, и Грызлов завёл
мотор. Плыли пока что в гнетущем молчании. Ведь первый наш отрезок
пути — он трудный самый. Трудный, и опасный, и вообще.