Звуки джазового оркестра разливались по мраморному вестибюлю
нового отеля «Vanderwood Plaza» в Бостоне, смешиваясь с гулом
восторженных голосов приглашенных гостей. Август 1929 года принес
нам триумф - первый отель по революционной системе стандартизации
работал всего три месяца, а его загрузка уже превышала девяносто
процентов.
Я стоял у широкой лестницы, ведущей на второй этаж, наблюдая за
толпой деловых людей, журналистов и светских дам, которые с
восхищением осматривали единообразные, но элегантные номера. Каждая
комната оформлена одинаково, мебель из орехового дерева, бежевые
шторы, телефоны нового образца на прикроватных столиках. Все
продумано до мелочей: от расположения выключателей до размера
полотенец в ванной.
— Уильям! — голос Вандервуда заставил меня обернуться. Владелец
сети подходил ко мне широкими шагами, лучась от удовольствия.
Подтянутый мужчина лет шестидесяти с серебристыми висками выглядел
моложе года на десять. — Невероятно! Репортер из «Boston Globe»
назвал нашу систему бронирования «восьмым чудом света». А
управляющий отеля «Riverside» от зависти позеленел.
Я пожал его протянутую руку, заметив золотую запонку с
инициалами на манжете его смокинга.
— Поздравляю, мистер Вандервуд. Результаты превзошли самые
смелые прогнозы.
— Результаты? — он рассмеялся, хлопнув меня по плечу. — Это
просто фантастика! За три месяца мы окупили половину инвестиций.
Централизованная система бронирования обрабатывает до двухсот
звонков в день. А карточки «Vander Club» уже выпустили более чем
пятистам постоянным клиентам.
Рядом с нами прошла пара, мужчина в дорогом костюме с женой в
изысканном вечернем платье из шелка цвета слоновой кости,
украшенном жемчужными нитями.
— Господин Бейкер из Детройта, — шепнул Вандервуд, указывая
глазами на удаляющуюся пару. — Остановился у нас уже в четвертый
раз за два месяца. Говорит, что теперь не может путешествовать, не
зная заранее, какой уровень комфорта его ждет.
Я кивнул, но в груди уже зарождалось знакомое беспокойство.
Вокруг царило процветание, но я знал, через два месяца все
изменится. Черный четверг двадцать четвертого октября положит конец
эпохе безраздельного оптимизма.
— Уильям, — Вандервуд наклонился ко мне, понижая голос, — у меня
грандиозные планы. Хочу обсудить их с тобой сегодня же, в спокойной
обстановке.