За окном мелькали табачные плантации Коннектикута, их широкие
листья тяжело свисали в безветренной духоте. Время от времени
встречались небольшие фермы с побеленными домиками и красными
амбарами, где коровы жевали жвачку в тени яблонь.
Я вернулся к бумагам. Последние отчеты по операции «Черное
золото» впечатляли. За полгода мы скрытно скупили контрольные
пакеты в трех компаниях через сеть подставных фирм. Общие
инвестиции составили двадцать пять миллионов долларов, моих средств
и капитала Роквудов.
Звук радиостанции WOR прорвался сквозь статическое
потрескивание. Диктор бодрым голосом рассказывал о новых рекордах
индекса Доу-Джонса.
— ...сегодня индекс превысил отметку в триста семьдесят пунктов!
Аналитики прогнозируют дальнейший рост. Мистер Ирвинг Фишер из
Йельского университета заявил, что акции достигли «постоянно
высокого плато»...
Я горько усмехнулся. Профессор Фишер станет символом неудачного
прогнозирования. Через два месяца его слова о «плато» превратятся в
жестокую насмешку.
О'Мэлли проснулся, потянулся и зевнул:
— Уже приехали?
— Еще два часа, — ответил я. — Как спалось?
— Отлично. Мне снился Дублин. Зеленые холмы, дождь, запах
торфа...
Он взглянул на радио, из которого все еще лилась оптимистичная
болтовня о процветании:
— Надолго ли, интересно, хватит этой эйфории?
— Не очень, — сухо заметил я.
Мы въехали в предместья Нью-Йорка, когда солнце уже касалось
горизонта. Красноватый свет заката окрашивал в медные тона
небоскребы Манхэттена, возвышающиеся вдали как зубцы исполинской
короны.
Лейквуд-Мэнор встретил нас мягким светом электрических фонарей,
развешанных вдоль подъездной аллеи. Старый дуб у главного входа
шелестел листвой, а из открытых окон особняка доносились звуки
струнного квартета.
Уитмен, седовласый дворецкий, встретил нас с обычной
невозмутимостью:
— Добро пожаловать, мистер Стерлинг. Мистер Роквуд ожидает вас в
восточном кабинете.
Восточный кабинет отличался от западной библиотеки более деловой
атмосферой. Стены украшали карты нефтяных месторождений, фотографии
буровых вышек и схемы нефтеперерабатывающих заводов. За массивным
столом из черного ореха сидели оба Роквуда, отец и сын.
Джон Д. Роквуд-старший выглядел довольным, но сдержанным, как
всегда. Его худощавое лицо с пронзительными глазами не выражало
эмоций, но в уголках губ пряталась едва заметная улыбка.