– Ты великолепна, Мари, – делаю абсолютно искренний комплимент.
Она равнодушно передергивает плечами, посылая мне ледяной взгляд.
– «Спасибо» было бы достаточно, – расплываюсь в широкой улыбке.
С ней тяжело, порой просто невыносимо, но я терплю. Потому что так нужно.
– Я поблагодарю тебя, когда мы вернемся на остров, – сухо отзывается она.
– Пока есть возможность, наслаждайся свободной жизнью, Мари. Ты почти шесть лет провела в четырех стенах.
– Зато за неделю посетила больше публичных мест, чем за всю свою жизнь.
– Ты утрируешь.
– Отнюдь. – Поравнявшись со мной, она вскидывает голову, смахивая с моего плеча несуществующую пылинку. – Ты не понимаешь, какой ад для меня находиться в этом доме? Ходить по комнатам, напоминающим о самых страшных событиях в моей жизни, спать в постели, где когда‑то засыпала с мечтами о счастливом будущем, и снова вспоминать, как мой придуманный мир разрушился и превратился в бесконечный кошмар. Все эти шесть ночей я не сомкнула глаз. Ради чего ты меня пытаешь, Дэрил? Думаешь, я сломаюсь и скажу тебе то, о чем не знаю и не могу знать?
– На твоей внешности бессонные ночи не сказались, – замечаю я, усомнившись в ее словах.
– Спасибо визажистам и косметологам. – В серебристых глазах стынет сталь. – Это жестоко, Дэрил.
– Ты тоже не ангел, Мари, и не тебе говорить мне о жестокости, – холодно парирую я. Она едва заметно ухмыляется, отступая назад. – Мы идем в оперу. Машина уже ждет.
– Я ненавижу оперу, – негромко отзывается женщина.
А через три часа Мария выходит из ложи оперного театра вся в слезах и, пряча взгляд от заинтересованной толпы рванувших в проход зрителей, берет меня под руку.
– Это было… грустно и одновременно прекрасно, – сбивчиво признается она, когда мы оказываемся в полумраке автомобильного салона.
– Лучше, чем казино? – усмехаюсь я.
– И даже лучше, чем балет. – Мария улыбается и, кажется, впервые делает это искренне. – И дурацкая выставка модного художника, где я едва не сломала каблук.
– Ты не любительница искусства? – непринужденно любопытствую я.
– Я не любительница больших скоплений людей. Мы можем остановиться на эту ночь в отеле? – робко спрашивает она.
Я в притворном удивлении приподнимаю бровь, заставляя ее смутиться. Тоже впервые. Неужели лед наконец тронулся?
– Какое неприличное предложение, Мари. Я вообще‑то женат на твоей дочери, – мягко подтруниваю я. Она тихо смеется.