Иван Палыч на поезде вернулся в
Зарное. Нужно было идти прямиком в больницу — с таким-то грузом! —
но как же хотелось порадовать Анну Львовну! Доктор долго колебался,
потом все же плюнул — ничего страшного не случится, если сначала к
учительнице зайдет.
Керосиновая лампа в окне Анны горела,
будто ждала его, и парень, выдохнув пар, постучал. Дверь скрипнула,
и Анна Львовна, в простом платье, с косой, перекинутой через плечо,
появилась на пороге. Её лицо, мягкое, с лёгкими морщинками у глаз,
осветилось улыбкой. Однако в карих глазах мелькнула тревога.
— Иван Палыч! Рада вас видеть!
Хорошо, что зашли. Аглая сказала, вы в Рябиновку давеча ездили, да
задержались там. Я так переживала. Замёрзли поди? Проходите, сейчас
чаю согрею.
Гость, стряхнув снег с сапог, шагнул
в горницу. Внутри пахло сушёными травами, чернилами и чем-то
уютным, как дома у родителей в той, московской жизни.
Доктор поставил саквояж на видное
место. Вытащив свёрток, протянул его девушке.
— Анна Львовна, вот… привёз вам из
города. Подарок.
— Что это? — глаза девушки
заблестели.
— Сюрприз. Открывайте!
Анна, взяв свёрток и ахнула. Поняла,
что за подарок. Щёки порозовели. Попискивая от радости, словно
мышка, она развернула бумагу, тонкие аккуратные пальцы осторожно
коснулись чёрного диска.
— Пластинка! Юрий Морфесси, «Очи
чёрные»! — воскликнула девушка.
— В магазине сказали, новейшая
запись, прямо из Петербурга. Думал, вам понравится.
— Иван Палыч, вы… ну что вы, право,
такой подарок! — она шагнула ближе. Её губы, мягкие и тёплые, вдруг
коснулись его щеки, и Иван Палыч, не ожидавший поцелуя, замер,
чувствуя, как приятный жар растекается по груди.
— Спасибо большое! Мне очень приятно,
— девушка смущенно отступила. — Сейчас поставлю и послушаем, а то
граммофон мой пылится. И чай заварю, вы же с дороги, поди,
голодный.
Она метнулась к граммофону, стоявшему
у окна, включила. Пластинка, зашипев, ожила, и голос Морфесси,
глубокий и бархатный, поплыл по горнице: «Очи чёрные, очи
страстные…» Анна, улыбаясь, поставила чайник на печь, где уже
потрескивали дрова, и его шипение смешалось с музыкой. Она
вернулась к столу, принесла вазочку с клубничным вареньем.
— Иван Палыч, Аглая сказала… про
Фроську. И про Рябиновку. Это правда, что там тиф? В Зарном теперь
тоже? Неужто эпидемия?