Подниматься было тяжело, обсидиановые осколки впились в шею до
крови. Дыхание перехватило, а нос, отвыкший от свежего воздуха,
забился странными запахами. Ваюна выбралась на палубу и невольно
охнула, вдоль борта выстроились эльфы в украшенных перьями
доспехах. Ветер покачивает самые длинные, а взгляды устремлены в
пустоту. Корабль стоит на месте, и порывы ветра приносят звуки
музыки и голосов. Горячий и влажный воздух, кажется тяжёлым, как
кисель.
У сходен стоит жрец, и руки его обагрены кровью по локти. Плечи
покрывает плащ из сырой кожи, и Ваюне совсем не хочется знать, чья
она. Не хочется, но она понимает.
Жрец махнул рукой, и пленницу подтолкнули к сходням. Широкая
доска опущена на пирс из массивных блоков, обтёсанных временем,
волнами и умелой рукой. Сам пир тянется до площади, заставленной
лотками и украшенную яркими цветами, нанизанными на верёвки. Играет
музыка, на огромных шестах развеваются ленты всех цветов радуги.
Вокруг них пляшет народ, эльфы с бронзовой кожей, одетые в пёстрые
одежды со множеством украшений.
Пирс посыпают цветами, как совсем недавно дорогу отцу Ваюны.
Только эти цветы яркие, будто впитали в себя всю радость мира. В
толпе празднующих девочка заметила людей, самых обычных. Они
подносят корзины с цветами, фруктами и странными, дымящимися
трубками. Эльфы раскуривают их, совсем как Элиас, но запах совсем
не табачный. Тот Ваюне нравился, а этот... более сладкий и оседает
на глотке.
Встречающие вскидывают руки, разбрасывают цветы, а жрец идёт
медленно, гордо задрав подбородок. Плащ липнет к спине и с него всё
ещё капает кровь. Первый ряд встречающих пал на колени,
распростёрся на камнях. Второй последовал примеру. Ваюне кажется,
что воины толкаются перед собой волну из живых тел.
Глаза привыкли к яркому солнцу, и теперь она видит, что к
площади примыкает густой лес. Странный, похожий на зелёную пену.
Состоящий из переплетений причудливых деревьев и чего-то вроде
ползучего плюща, только с огромными листьями. Меж зелени мелькают
цветные птицы, перекрикивающиеся дурными голосами. Странные
создания, покрытые короткой шерстью и похожие на детей с длинными
руками, сидят на крышах и наблюдают за представлением.
Все взгляды пересекаются на Ваюне, и по коже девочки бегают
колючие мурашки. В этих взглядах нет злости, кровожадности, только
радость. Словно у родителей, что видят давно потерянную дочь. Вот
только от этого ещё жутче и страшнее. Для чего она тем, кто ест
собственных собратьев.