А дальше началось представление. Воины с деревянными мечами, что
похитили её, входят в дома, стоящие вдоль улицы, ведущей к
пирамиде. Вытаскивают красновласых эльфов и волокут к лестнице.
Некоторые пленники идут сами, другие сопротивляются, но результат
один. Все поднимаются по широким ступеням... Затем раздался первый,
истошный, полный ужаса и боли вопль.
Толпа позади Ваюны подхватила, как песню, возвысила под
нарастающую музыку. В воздух взметнулись тысячи рук. После второго
вопля воины и горожане опустились на колени.
Ваюна повернулась к Алаану, но потеряла дар речи, от вида
бледного лица эльфа. Выдолбленные вдоль лестницы канавки
наполняются кровью, что бежит вниз, заполняя целую систему по всему
городу. От неё пахнет железом и... плодовым вином, смешанным с
чем-то, отчего сразу начинает кружиться голова.
А красноволосых всё выводят и выводят. Женщины, дети и мужчины,
все поднимаются по лестнице, и никто не возвращается. А крови в
каналах становится больше. Горло Ваюны пересохло, а Тьма, живущая у
сердца, затрепетала. От голода и странного ужаса. Нет, её пугает не
жертвоприношение, а нечто иное, нечто...
Ваюна ощутила это под ногами. Под слоем камня, гравия и земли.
Нечто столь огромное, что весь город не более чем песчинка в
сравнении. Оно жадно тянется вверх, к пропитывающей землю крови, но
в то же время сторонится сил, что давят сверху. Словно зверь,
запертый в клетке.
Девочка моргнула, и наваждение ушло. Оставив только вид того,
как горожане жадно пьют жертвенную кровь, зачерпывая чащами из
каналов. Со смехом поливают ею головы соседей или рисуют на лицах.
Эльфийка с младенцем на руках обмакнула палец и дала ребёнку, тот
присосался жадно, словно к материнской груди.
— Какого демона... — Прошептала Ваюна, прижимая кулачки к груди,
в тщетной попытке оградиться от творящегося безумия.
Вопрос затерялся в музыке и криках. Она повернулась к Алаану, но
мальчишка согнулся пополам и, дёргаясь, исторгает из себя всё, что
успел съесть. По лицу бегут слёзы боли и ужаса.
Музыка стихла, и на вершине пирамиды показался уже знакомый
жрец. Он медленно спускается, разведя руки, и свет костров падает
на обагрённый кровью торс. В правой руке держит обсидиановый нож, а
в левой ещё живое, бьющееся сердце. Каждый его шаг сопровождает бой
барабанов. Само время смазалось, и Ваюна ощутила, как сознание
уплывает, растворяется в атмосфере безумия. Словно снег, брошенный
в котёл кипятка.