Но в руке у меня был ключ к спасению
Нужно было выбираться отсюда. Немедленно. Взять корабль и
сваливать. Лететь прочь из этого ада.
Я поднялся на ноги, помог подняться Сарре.
«Пойдем», – сказал я хрипло. – «Нужно убираться
отсюда».
Мы оставили тела Арто и Векса лежать рядом, в пустом,
разрушенном доке умирающей базы.
Прошлое оставалось позади.
Впереди была неизвестность.
И слабая, почти призрачная надежда на будущее.
Если мы сможем до него долететь.
Мы подошли ближе.
Корабль выглядел все таким же старым, но целым. Никаких видимых
повреждений.
Я вставил ключ, данный Арто, в замочную скважину внешнего шлюза.
Раздался тихий щелчок, и люк со скрежетом отъехал в сторону,
открывая доступ внутрь.
Внутри пахло пылью и чем-то еще – слабым, едва уловимым
ароматом, который вызвал в памяти смутные образы из раннего
детства. Кабина пилота была просторной, с двумя креслами и сложной
панелью управления, покрытой рядами незнакомых символов и
индикаторов.
Все было на месте и выглядело работоспособным.
«Он работает… он полетит?» – с спросила Сарра, оглядывая
кабину.
«Должен», – ответил я, садясь в кресло пилота. – «Арто
следил за ним все эти годы».
Я положил руки на штурвал.
Панель управления ожила, загорелась мягким голубым светом.
Система диагностики, навигация, двигатель.
Рядом с креслом я заметил небольшую нишу. В ней лежал еще один
предмет – тонкий планшет.
Я взял его.
Экран засветился, и на нем появились строки текста. Это был
журнал. Журнал моего отца. Откуда он тут?
Я начал читать.
Отец писал о своей жизни на «Последнем Вздохе», о политических
интригах, о конфликте с Горасом, о своих исследованиях
артефактов.
Писал о матери, Анне.
Писал о нас с Лирой.
Писал о своем плане побега на поверхность. Писал о надеждах и
страхах.
И он писал о «Рассвете». Корабле, который он собирал половину
своей жизни и не успел завершить.
Этот корабль был не просто транспортом.
Отец модифицировал его, используя знания, полученные из
артефактов. Он верил, что «Рассвет» – единственный корабль на
Дне, способный прорвать блокаду Атлантов и выйти на
поверхность.
Он не успел завершить все модификации до переворота, но основа
была заложена.
И у него так же как и у меня, был словарь…
Я читал, и передо мной вставал образ отца – не просто барона, а
человека сложного, умного, амбициозного, любящего свою семью и
мечтающего о свободе. Полной свободе.