Луиза не знала, сколько времени прошло, лишь заметила, как переместились тени во дворе. Должно быть, подбиралось к полудню. Наконец, вновь послышались шаги, но это снова оказалась не герцогиня. В прихожую спустилась высокая черноволосая девица в дивном лиловом платье с невесомой шемизеткой, собранной у ворота нежным облаком. Она едва заметно кивнула Луизе:
— Мадемуазель де Монсо, полагаю?
Луиза смущенно улыбнулась и наклонила голову. На всякий случай, учтиво, потому что не понимала статус собеседницы.
— Да, сударыня.
Девица смерила ее презрительным взглядом, от которого стало совсем тревожно:
— Ее светлость дурно себя чувствует и никого сегодня не принимает. У вас должно что-то быть для мадам. Отдайте мне, я передам.
Луиза похолодела и едва не сделала шаг назад. Сильнее стиснула в руке футляр и постаралась спрятать его в складках платья. Наконец, гордо выпрямилась, покачала головой:
— Я не считаю это возможным, сударыня. Я получила эту вещь из собственных рук ее светлости. И так же, в собственные руки, обязалась вернуть. Я не могу нарушить обещание.
Девица поджала губы:
— Отдавая мне, вы все равно, что отдаете в руки самой мадам. Будьте спокойны.
Луиза вновь покачала головой:
— Я передам только в собственные руки.
Брюнетка больше ничего не сказала. Лишь развернулась и ушла.
Луиза слышала, как затихает цокот ее каблуков, и каждый этот звук острым шипом вонзался в сердце. В груди гудело, словно в каминной трубе. Хотелось верить, что ее светлость, действительно, нездорова, иначе…
К счастью, девица быстро вернулась, не позволив Луизе окончательно потерять присутствие духа. Остановилась посреди лестницы:
— Следуйте за мной, мадемуазель.
Луиза подобрала юбки и стала подниматься следом. Сердце колотилось, в ушах шумело. Она изо всех сил старалась не расплакаться, не раскиснуть. От напряжения даже не видела ничего вокруг, не смотрела. Следовала за провожатой, думая лишь о том, чтобы не оступиться на натертом до блеска паркете. В комнатах пахло воском и дорогим деревом.
Наконец, девица остановилась в небольшом салоне, украшенном гобеленами. Скользнула за дверь:
— Ждите здесь. Ее светлость к вам выйдет.
Луиза не осмелилась даже присесть в кресло, хоть от напряжения едва держалась на ногах. Стояла, до ломоты в пальцах сжимая футляр, глохла от набата собственного сердца. Смотрела только на дверь и молилась, чтобы все опасения были напрасны. Иначе конец всему.