Наконец, показалась сама мадам де Ларош-Гийон. В распашном домашнем платье, под которым виднелась тонкая белоснежная сорочка. Золотистые локоны свободно рассыпались по округлым плечам — ее еще не причесали. Луиза присела в глубоком поклоне:
— Ваша светлость…
Герцогиня кивнула:
— Поднимитесь, моя дорогая.
Луиза выпрямилась и молчала, не в силах пошевелить языком.
Мадам едва заметно улыбнулась. Она совсем не выглядела нездоровой. Напротив, казалась сияющей, как никогда.
— Я рада, что вы сдержали обещание. Это дорогого стоит, сударыня. Надежный человек в наше время — чрезвычайная редкость. — Она протянула руку в однозначном жесте: — Итак?
Луиза вложила футляр в протянутую ладонь:
— Возвращаю вещь, которую вы мне доверили, ваша светлость.
Герцогиня удовлетворенно просияла, открыла крышку, проверяя содержимое футляра, и со щелчком тут же захлопнула его.
— Прекрасно… Мне было приятно снова увидеть ваше прелестное личико, моя дорогая мадемуазель. Я нахожу, что вы не подурнели. Благодарю за оказанную услугу и не смею больше вас задерживать. — Мадам развернулась и, шурша шелком, пошла к золоченой двери.
Луиза застыла на месте, чувствуя, как от макушки до пят прошибло ледяной волной. Обездвижило. Почти убило. Наверняка она ослышалась. Или неверно поняла от волнения. Здесь, конечно, какое-то недоразумение…
Луиза порывисто подалась вперед, не думая о том, что это было неприлично:
— Мадам! Ваша светлость! Вы соблаговолили оказать… — она не договорила — слова застряли в горле тугим комом.
Герцогиня медленно повернула голову, и на ее красивом белом лице отразилась такая мука, что сделалось едва ли не стыдно. Она кивнула:
— Да-да… Не сомневайтесь, моя дорогая, вас отблагодарят за услугу. Прощайте.
Словно в тумане Луиза смотрела, как фигура мадам де Ларош-Гийон исчезает за дверью. Не в силах больше стоять на ногах, она в изнеможении опустилась в кресло и утерла лицо ладонями.
Не может быть…
12. 12
Луиза сидела в каком-то тупом оцепенении. Не было даже мыслей. Лишь оглушающее, пугающее биение сердца и ощущение нехватки воздуха. Она ждала, что вот-вот дверь снова откроется, и мадам скажет о том, что не забыла своего обещания. Иначе… Но ничего не происходило. Долго. Невыносимо долго. И это молчание значило только одно — Луизу выставляют. Мадам передумала или… даже не собиралась держать слово.