Да мало ли несчастий может быть
призвано! Поэтому скальды всегда желанные гости на любом пиру и в
походе (плохих, правда, после исполнения ими своих корявок, в
достойном обществе бить ногами и изгонять с пира, а в дружину
плохих и не берут): хвалебные висы и драпы ярлу и хирдманам, нид
врагу – все пригодится. Но мало их, достойных скальдов. Гораздо
больше тех, кому, по словам жреца Торстейна, Мед Поэзии достался
из-под хвоста того орла, в которого Аса-Один превратился, когда тот
самый мед воровал у великана Гуттунга.
Бездарных ублюдков, короче говоря,
позорящих своими высерами дивное искусство поэзии.
К представителям каковых, кстати,
можно, наверное, и меня отнести, с полным на то основанием.
Но попробую, на нид меня должно
хватить. И силу рун в проклятие вплести, для надежности!
Так что я, в очередной раз бросив
весла, встал на гребной банке, принял самую героическую (по моему
собственному мнению) позу, и, направив десницу в сторону
приближающихся врагов, принялся декламировать, вкладывая в строки
все негативные чувства, которые мне пришлось испытать по милости
Финна: страх, обида, отчаяние – все пошло в дело, щедро сдобренное
колдовскими силами:
То не конь тресковых полей
быстроногий, ТHURISAZ
Не сильный и стройный олень
заливов, ТHURISAZ
А толстый неловкий бык
висломордый, URUZ
Что лжи отцом назван
ладьею, НАGALAZ
Не может скакать он тропами
сельди, ISA
А лишь ползет, как больная
старуха, ISA
Насмешки и брань толстый бык
вызывает, НАGALAZ
На кочках морских он сломал свои
ноги! FEHU!
Несколько тягучих, как патока,
мгновений ничего не происходило, и я уж подумал, что снова
облажался, но...
Неприлично воину выказывать так явно
свою радость, но вой, который я издал, когда увидел результат,
слышали, наверное, и в Хагале, и в родном Лаксдальборге. Подумали,
должно быть: вот и попался какой-то бедняга выворотню, и тот жрет
его заживо. Или болотные тролли поймали охотника, и жарят его
теперь.
Над костром, на вертеле жарят, хотел
сказать.
Все четыре весла по левому борту
кнорра лопнули, когда их в очередной раз погрузили в воду, и
представляли собой ныне мелкую щепу, уносимую волнами. Сам кнорр,
получивший ускорение с правого борта, резко развернулся, и,
кажется, даже черпанул воды. Матерящийся же Финн, как был, в шлеме,
со щитом, мечом и в броне отправился за борт, хлебать водичку этой
гостприимной бухты. Говорят, говно не тонет, а Финн оно самое по
жизни, поэтому времени терять не следует, а следует максимально
использовать ту фору, которая у меня появилась.